Анна Данилова - Два лица Пьеро

Нет, все-таки она правильно сделала, что оставила детей у Татьяны, а не у Кати. Да и вообще, в данной ситуации она нашла в себе силы не растеряться и все взять под свой контроль. Конечно, без телефона она чувствовала себя некомфортно, потому что в нем, помимо возможности связи, было сосредоточие разных милых развлечений – игрушек, музыки, информации. Мысли ее часто возвращались к телефону, особенно когда она видела, как буквально все, словно сговорившись, не выпускают их из рук. Кто-то разговаривает, кто-то в наушниках, опутанный проводками, слушает музыку или, может, аудиокнигу, кто-то играет в игры. Надо заставить себя не думать об этом и просто постараться уснуть, чтобы время до утреннего рейса пролетело быстрее.

Она расположилась в зале ожидания на твердом и очень неудобном сиденье, расслабилась и закрыла глаза. Появляющиеся мысли, тревожные и наводящие тоску, она мысленно отрезала большими, рожденными ее воображением, ножницами. Щелк – и она не станет думать о том, на что намекнул ей следователь Седов: о том, что Володю отравили. У него и без того болело сердце, хотя он старался как можно меньше говорить об этом. Гнала она от себя и версию о наследниках Залетаева, которые вместо того, чтобы прийти и поговорить, хотя бы попытаться договориться о своей доле в наследстве, решили действовать таким вот криминальным образом – стрелять в детей. Щелк – и не надо думать о том, что они нашли Борисовых с детьми…

Она все же уснула, а когда проснулась, пошла в туалет и умылась, причесалась, подкрасила губы и постаралась взглянуть на себя как бы со стороны. На кого она похожа? Худая, бледная, с сиреневыми кругами под глазами, волосы, хоть и чистые, но какие-то неприбранные, торчат в разные стороны. Женя достала резинку и собрала их на затылке в свободный узел. Затем, пользуясь тем, что в туалете, кроме нее, никого не было, положила несколько розовых пятен помадой на щеках и растерла ладонями. Румянец – вот что преобразило ее, сделало цвет лица здоровым. Вышла, вернулась на свое место, достала фотографию варненского отеля и принялась изучать ее. Это была не обычная фотография, а своеобразный коллаж из четырех снимков. На первом был снят крупным планом цветной витраж на круглом, похожем на иллюминатор, окне, с изображением не то ангела в белых одеяниях, не то клоуна. На втором – узкая мрачная лестница, ведущая наверх, с массивными полированными перилами шоколадного цвета. На третьем – небольшой садик или дворик, большею частью скрытый зеленым полотняным навесом, под которым стоял большой стол, накрытый к завтраку: чашки с кофе, корзинка с булочками, вазочка с розами. Часть дворика заставлена многочисленными горшками с геранями и фиалками. Снимок очень уютный, но сделанный в пасмурный день. И, наконец, четвертый снимок изображал большую уютную комнату с горящим камином и заставленную разными ящиками с бутылками, коробками со сложенными клетчатыми пледами, столом, на котором в живописном беспорядке можно было разглядеть книги, журналы, сигареты и пепельницу, пустые чашки, хрустальный фужер, мятые купюры евро… Словно картинка из квеста – найди предмет.

Ночь она провела в аэропорту; измаялась, глаза словно высохли от бессонницы, рот тоже пересох. Окончательно придя в себя примерно за два часа до рейса, Женя купила холодной минеральной воды и напилась. Затем заглянула в ресторан, где вечером ужинала, расположилась за столиком и заказала себе кофе и круассан. Странное ощущение легкости появилось именно тогда, когда она сделала несколько первых глотков кофе. Может, она сбросила вес от переживаний, а может, она просто стала другой, у нее изменился химический состав крови. Она стала легче, подвижнее, свободнее. Ее тело словно готовилось к чему-то новому. Может, каким-то испытаниям, связанным с физическими нагрузками? Может, там, в неизвестной ей Варне, предстоит много ходить?

Варна… Еще немного, и она приземлится в аэропорту, оторвется от прежней, ставшей такой сложной жизни и полной грудью вдохнет морского воздуха!

Володя был прав, когда сказал, что в Варне все знают русский. Это началось с таксиста, веселого шустрого парня, который привез ее из аэропорта в самый центр и который всю дорогу болтал по-русски с приятным акцентом, и продолжилось в кафе на бульваре, ведущем к морю.

День оказался погожий, солнечный, нежный. Выбирая место, где можно было бы выпить чашку кофе и позавтракать, Женя медленно прогуливалась от гостиницы «Черное море» до спуска к Приморскому парку», пытаясь осознать, что она уже не в Москве, а в Болгарии, и что все эти по-утреннему одетые в светлые и легкие одежды люди, расположившиеся за столиками многочисленных кафе – иностранцы. Да, проходя мимо людей, она слышала русскую речь. Русских действительно было много. Женщины в возрасте шли к морю, держа за руку внуков, парочки, обнявшись, говорили о чем-то по-русски, но вот, к примеру, компания светловолосых старичков в сопровождении худосочных блондинок преклонного возраста были явно либо англичанами, либо представителями скандинавских стран. Все пили кофе, курили. На летней террасе большой, в два этажа, кондитерской «Эндорфино» пили кофе и курили толстые коричневые сигары мужчины лет за шестьдесят. Пять человек. Явно друзья. Они почти и не разговаривали, а просто наслаждались утром, солнцем, сонно наблюдали за проходящими мимо кафе людьми, никак ничего не комментируя. Несколько рыжих симпатичных крупных дворняг с желтыми чипами в ушах, явно из одного помета, расселись и улеглись рядом с кафе на аккуратных зеленых островках газонной травы в надежде, что кто-нибудь бросит им кусок мягкой булки или колбасы.