Евгений Орлов - Крылья для демона

– И? – Поймал взгляд Ромки: плакало жилище! Бабка перекрестилась на паутину:

– Прости, мя Господи… Ироды вы и есть: убивцы – со свету мене сжить решили.

Отлегло. Артем накромсал хлеб.

– Спасибо, баба Нина, – поблагодарил он.

– Ох, срамныя дела твои… Зачем столько? Убили кого? – старуха строго прищурилась.

– Зачем? – удивился Ромка.

– Лиходеи вы и есть – руки отмоешь, а душа черна. Было б, где жить траванули бы меня?

– Траванули, – весело признался Ромка.

– Господи, за что такое наказание? – старуха сдула чаинки со стола. Неожиданно заметила. – Блядь ваша толчок засрала – газету туда сунула.

– Гнала б ее, – Ромка заглянул в чайник. Даже не сипело.

– Согнала… Вы им рот подушкой затыкайте – бессонница у меня. Срам!

Артем порылся в карманах, ворох трофейных купюр разделил напополам, и пододвинул кучку к старушке.

– Чего это? – она отстранилась. Засаленные деньги воняли бессчетным количеством карманов. Узловатые пальцы неловко прибрали подарок. Баба Нина пронзила глазами Артема:

– Украл?

– Заработал.

– Заработал он… – старуха раскрыла артритную ладонь, купюры рассыпались по полу.

– Ну, мать! – Ромка бросил бутерброд.

– Знаете, отнесите-ка в церкву свою… получку! – посоветовала бабка и тяжело поднялась. – Мыться будете, не забудьте – слив протекает. Подотрете.

– Я хотел за квартиру заплатить, – бросил Артем вслед. Старческий скрип отразился неожиданно:

– За меня Гриша платит. Отнеси… – Дверь на кухню притворилась, шаги затихли у бабкиной комнаты. Ромка вылез из-под стола, вывалил денежную разносортицу.

– Кукушка потекла, – он повертел пальцем у виска.

– У меня?

– У бабки: Гриша, церкви, боженька – и ссытся под себя. – Он показал на деньги. – Пилим? – Артем кивнул. Ромка заликовал, перемешав кучки. – Сегодня Галку закажу – всегда косяк с собой.

– И, правда, заткни ей рот. Орет – спать невозможно.

– Такая у нее работа.

– Работа… Помойка!

– Курни, – Ромка сложил свою долю пополам. – Трава от Бога…

– Бога нет! – резко обломал Артем. Рома налил крутой кипяток по кружкам. Старушкина чашка дала течь – паутинка по оранжевым горошинкам. Лужица отвоевывала клеенку и катилась на пол – некрашеные доски захожены до блеска. Артем смял купюры, бормоча в нос. – Черт с ней – ее деньги! – спрятал деньги в карман. И громче. – Звони Галке!

Позднее утро началось с харчка – бабка в туалете промывала горло. Взял голос унитаз, тапки зашаркали к кухне. Дурацкий пьяный сон напомнил о мальчике в обоссаных колготках и мамаше, что как молитву твердит: «Виталя договорился… Виталя договорился…». Нет бы, приснился Вага: «Ай, мама-а! Ай, больна, на-а!». Выработанная донельзя Галка разметалась по дивану, выжав откормленным бюстом немаленького Ромку. Впитался в стены конопляный дым, в бутылке кока-колы плавает «беломорина». Под плотной шторой – полоска света с трудом пронзает духоту. Телевизор нем, видик честно мотает метры пленки. Вспомнить бы, что смотрели до порнухи!.. Артем обмотался полотенцем, неслышно скользнул в ванную.

– Здрасьте, баба Нина! – поздоровался он, едва старуха попыталась открыть рот. Душ заглушил бормотания про «блядь», газету в толчке и описания дороги к покойному деду Григорию. Артем перекричал. – С добрым утром! – Потом он вытер воду, вернулся в комнату, Галка приподняла потекшую ресницу, мутно зыркнула и отвернулась – голый зад рассматривал Артема вызывающе. Одежда пропахла сивухой и дымом. Проверил кошелек – на месте. Старенький будильник пискнул «двенадцать». Артем, походя, нажал стопор. Дверь захлопнулась за спиной.

Их паучий угол не изменился: вечно строится гостиница, хмурые лица на остановке, машины в пробке матерят асфальт. Через дорогу – покосившийся забор Покровского парка. Кладбищенские тополя приоткрывают луковицу часовенки. Артем перешел дорогу, пролез между прутьями и погрузился в шелест. Листочки отталкивали мирскую суету: кладбище оно и есть кладбище – даже бывшее. Потрескавшаяся тропинка потекла под уклон. Затоптанные лавочки, перевернутые урны, стекло – следы вечерней вакханалии. Старушки с собачками, да жмутся редкие студенты. Университет приглядывает снизу монументальным фасадом. Часовенка. Белый кубик с зарешеченными окнами. Рядом, не решается зайти «малиновый пиджак». Приоткрытые двери выпускают монотонное бормотание, шерохи и сладковатый запах.

– Что, братан, держат бесы? – хохотнул Артем.