Владимир Востоков - Знакомый почерк

— Подождем машину. Я вам не мешаю?

— Что вы! Я все время одна. Это плохо для молодой женщины.

— Извините за нескромный вопрос: сколько вам лет?

— Тридцать.

— Я думал, двадцать! — признался он, и, может быть, никогда комплимент женщине не звучал так искренне.

Он впервые услышал ее смех и поразился, как звонко она смеется.

— И вы никуда не ходите по вечерам?

— В кино. Иногда в театр.

— Одна?

— Да.

— Неужели у вас нет…

— Жениха? — помогла она ему, — У меня уже был муж. Теперь долго не будет.

— Почему?

— Он был… как это?.. Отелло.

— Ревнивый?

— Да. Теперь мне надо долго отдыхать.

В кабинете Казимира зазвонил телефон.

— Простите.

Она вышла и тут же вернулась.

— Это мистер Роджерс. Он просит вас.

Густой, хорошо наполненный баритон Роджерса по телефону звучал еще красивее.

— Паскевич, здравствуйте. Брат уехал?

— Да, совсем недавно.

— Такой брат хуже плохой тещи, правда? Бросать дорогого гостя…

— Ничего, не обижаюсь.

— Я шучу. Ваш брат хороший человек, я его очень люблю, но он немножко… как это?.. Строгий нравственность. Святош. Мы с вами не такие.

Станислав отметил про себя, что у Роджерса и Фанни одинаковый акцент и они одинаково строят фразу, и это ему почему-то не понравилось. Словно он уже начинал ее ревновать.

— Алло, вы меня слышите? — спросил Роджерс, не дождавшись ответа.

— Да, да, мне все понятно. Фанни сказала, что вы не дадите мне скучать.

— Она умная женщина. Но я звоню не для того, чтобы делать ей рекламу. Давайте договоримся.

— О чем?

— Я могу освободиться раньше, чем думал. И могу отдать себя в ваше распоряжение с двенадцати часов.

— Очень приятно.

— Поедем за город. Я вас покатаю. И по дороге что-нибудь придумаем.

— Хорошо. Жду вас.

По обычаю застенчивых людей Станислав Михайлович посмотрел на себя со стороны, критически оценил свое поведение за прошедшие полтора часа и нашел, что из него наконец-то улетучилась робость, которая вдруг появилась вчера и которая делает пятидесятилетнего отца семейства беззащитным мальчиком, всецело зависящим от произвола взрослых. И пожалуй, больше всего этому способствовала Фанни. Он был бесконечно благодарен ей за это. Действительно, женщина замечательная.

…Они выехали на загородную магистраль. И Роджерс прибавил газу. Стрелка спидометра держалась на отметке 110 миль. Роджерс вел свой бордовый «бьюик», держа баранку одной рукой, то левой, то правой. Казалось, машина все делает сама, и Станислав Михайлович как автомобилист мог по достоинству оценить непринужденное искусство водителя.

Было 1 декабря, а деревья — клены, ясени, дубы, — рощами и в одиночку пробегавшие мимо них по обеим сторонам шоссе, еще не скинули листвы. Все оттенки желтого и красного взяли деревья для своих уборов. Машина неслась словно внутри солнечного луча, хотя небо было затянуто облаками. Станиславу Михайловичу казалось, что он вернулся в подмосковный сентябрь. И еще было такое ощущение, словно он уехал из Москвы не три дня назад, а три месяца.

Роджерс молчал, видимо, понимая, что у его пассажира нет желания разговаривать. Так они ехали минут сорок. Мелькнул какой-то рекламный щит, и тогда Роджерс сказал:

— Сейчас будет мотель. Не пропустить ли нам по маленькой?

— А вам можно? Вы же за рулем.

— Не рекомендуется, конечно. Но здесь не так строго, как в Москве. Лишь бы машина не качалась, — пошутил Роджерс.

Станиславу Михайловичу любопытно было посмотреть мотель и сверх того хотелось пить.

— А пиво в мотеле найдется?

— Что угодно.

Роджерс притормозил, свернул вправо и остановился на круглой площадке перед двухэтажным зданием из пластика и стекла. Они вышли. К машине тут же подбежал служитель в униформе, поклонился Роджерсу, сел за руль и уехал куда-то за угол.

В баре мотеля Роджерса знали. Официантка с белыми волосами, змейками падавшими на плечи, пропела ему что-то и показала на столик.

От еды и виски Станислав Михайлович отказался. Ему принесли несколько маленьких бутылок пива, на этикетках которых стояли три буквы М. Роджерс пил виски и съел множество закусок. Официантка время от времени лениво прохаживалась мимо столика, и Роджерс перебрасывался с ней словечком. Она отвечала поющим голосом и искоса взглядывала на Станислава Михайловича.

— Эта блондиночка вам нравится? — спросил у него Роджерс, покончив с закусками.

— Да как-то не задумывался. — Не ожидавший такого вопроса, Станислав Михайлович покраснел.