Сергей Высоцкий - Выстрел в Орлиной Гриве

Они поднялись на крылечко. Возле дверей стоял веник, и Корнилов обмел снег с ботинок. Передал веник лейтенанту. Тот обметал валенки долго, старательно.

Участковый постучал.

- Не заперто! - крикнули в глубине дома. Голос был звонкий, и Корнилов решил, что кричит ребенок.

Натыкаясь друг на друга, они прошли через темные сени. В избе было тепло, кисловато пахло квашней. Корнилов еще с порога заметил слабенький огонек в розовой лампадке перед иконой.

- Будьте добреньки, заходите!

Навстречу им шла чистенькая старушка в темном платье и белом, синими горошинами платочке.

- Какие мужички-то в гости ко мне пожаловали, - ласково сказала она. - Да никак один-то городской. Ай, да никак второй с погонами, военный!

- Здравствуйте, Надежда Григорьевна, - поздоровался Корнилов и подумал: "А старушка-то общительная. Наверное, мно-о-ого знает. Если не ханжа". Ему иногда встречались старушки, которые ни о чем другом, кроме своих старых обид, говорить не могли.

- Вон вы какие проворные, - удивилась старушка. - И как величать меня, знаете!

Глаза у Надежды Григорьевны были добрые и какие-то, как показалось Корнилову, снисходительные. Словно бы она знала о твоих грехах и слабостях и заранее прощала тебя.

Старуха показала им, где раздеться, и усадила на большую лавку около русской печки, а сама осталась стоять. Маленькая, сухонькая, она смотрела на гостей внимательно и заинтересованно. Оттого что она стояла, а они сидели перед ней, словно школьники перед учительницей, Корнилов почувствовал неловкость.

- У нас разговор к вам, Надежда Григорьевна, - сказал он. - Посидим, поговорим...

- Ты говори, милой, говори, - замахала рукой старушка. - Я стоя-от лучше разумею. Да и насиделась я в жизни, насиделась...

- Да садитесь вы, садитесь, - с легким раздражением сказал участковый, но Игорь Васильевич неодобрительно посмотрел на него, и лейтенант замолчал.

- Мы с Василием Васильевичем из милиции. Хотим кое о чем порасспросить вас.

Надежда Григорьевна кивнула:

- Василя-от я знаю. Со Струг он. Полины Рыскаловой сынок. Моей свояченицы.

Лейтенант заерзал на скамейке, хотел что-то сказать, но не сказал.

- Самого-от я впервой вижу, но слыхала, слыхала, что он нонесь у нас в чинах. А ты, милой, отчего в пиджачке? Без погон-то? Агент?

Она сказала с ударением на "а". Корнилов засмеялся и кивнул головой:

- Агент, агент. Из розыска я, уголовников ищу.

Надежда Григорьевна понимающе улыбнулась.

- Насчет Сашки Иванова небось? Ох и питух, не приведи господи. Всех у нас во мхах перезюзил. И Главдю испортил. Она хоть и сиделица, а девка была хорошая. Передовка в лесхозе. От тюрьмы да от сумы грех зарекаться... А этот зюзюкало и ее к вину приохотил.

Говорила Надежда Григорьевна забавно - будто ручей журчал. Все время на одной ноте, без остановки. Приходилось постоянно вслушиваться, чтобы разобрать каждое ее слово.

- Возле Орельей Гривы парня-от он порешил? - вдруг спросила она.

- Где, где?

Надежда Григорьевна широко улыбнулась и, словно боясь обидеть гостей, прикрыла рот коричневой сухой ладонью.

- Да у леса, милой, у леса. Мы так горку называем - Орелья Грива. Она наконец села на табуретку и повторила: - Сашка убил-от?

- Кто - мы не знаем. Не знаем даже, к кому шел убитый, - ответил Корнилов. - Вы что же, Надежда Григорьевна, одна живете?

- Одна, товарищ хороший, не знаю, как зовут тебя. Одна.

- Игорь Васильевич меня зовут.

- Я уж десять лет как одна, - стала рассказывать старуха. - Сын-то с дочкой в городе. Хорошо устроились. В прошлом годе Верка, дочь-то наша, приезжала. Нарядная. Гостинцев мне навезла... - Надежда Григорьевна вздохнула, словно вспомнились ей дочкины гостинцы. - Да я и сама-то хорошо живу. Хо-ро-шо. Пенсию каждый месяц двадцать один рубль получаю. Да сын присылает. Когда пять рублей, когда боле. К Новому году десятку прислал...

- А сын не приезжает?

- Не. Скучно ему тут. Приятелей нет. И девок не осталось. Все меня зовет. В город-от.

- Да, народу у вас во Владычкине совсем мало, - согласился Корнилов. - Заскучаешь.

- Из молодых-от кто? - стала прикидывать старуха. - Главдя-сиделица? С зюзюкалой связалась. Именито его и слышать не хочу! Федотовы. Сестрицы. Да Вовка, Верки Федотовой сын. Так ему еще и шашнадцати нет. За прогоном бабка Калерия. Она с печки не встает. Я ей поесть когда сготовлю, она и сыта неделю. А остальные навроде старой Кавалерии, - она хихикнула. - Это я так старуху зову. Шучу над старухой.

Игорь Васильевич улыбнулся, подумал: "Какая же старая должна быть эта бабка Калерия, если Надежда Григорьевна по сравнению с ней себя молодой считает!"