Виталий Скворец - Союз-Афган

Уже подходя к себе домой, он подумал вдруг, что зря поддался панике и не «обшмонал» квартиру барыги Санька. Ведь наверняка в «хате» были «бабки» и «отрава». Однако Вагиз знал, что он не сможет вернуться. Покойников он боялся больше, чем живых.

— Да, тут я ошибся, конечно — сказал он, заходя к себе на участок, где у него был маленький домик с верандой.

Ещё как ошибся! Ведь ограбить покойника — «не за подло». Ему «не за подло»…

Почти надвое суток она с посольством и коллегами задержалась в Югославии. Все сотрудники, вырвавшись в преддверие «дикого запада», целый день носились, как «угорелые», по магазинам. Её не беспокоили, зная, как тяжело она переживает гибель мужа. В десятый раз она вспоминала растерянное лицо чернокожего водителя, привёзшего тело её мужа в аэропорт и Андрюшу, сидящего на переднем сиденье с красным пятном крови, выступившей на рубашке. Его тело ещё не успело окоченеть, и лицо передавало все пожизненные краски. Она не могла, не хотела верить в трагедию случившегося. Тогда впервые сдавило жестокой болью сердце. Она упала в обморок.

В последствие, уже с пугающей периодичностью, последние двое суток, накатывала эта сердечная боль. Она хоть немного отодвигала боль душевную. Но не хотелось никому жаловаться. А сердце? — Сердце подлечим, как будем дома.

А пока, таблеточку «валидола» под язычок.

Ольга Ивановна с ужасом думала о том моменте, когда она, войдя в свою квартиру, будет вынуждена сказать Славочке о гибели отца. Как она сможет это сделать? Как переживёт этот ужас сыночек? Как они будут жить дальше, без Андрюшеньки?..

Сегодня дали «добро» на вылет из Югославии. Дальше они полетят рейсом «Аэрофлота». Значит, максимум через сутки, она уже увидит Славочку. Никогда раньше Ольга Ивановна, не испытывала такого страха при возвращении домой.

Никогда раньше, она не испытывала ТАКОЙ пустоты…

Он проснулся среди ночи. В пустой квартире было одиноко и тихо. Ни звука.

— Как в склепе. — Подумал Слава. Он, было, встал с кровати, но головокружение заставило его сесть обратно. Посидел немного, тупо уставившись в давно не мытый пол. Болела голова и душа. Не понятно, что больше. Внутри измывались кочевряжки, выворачивая тело наизнанку. Хотелось сдохнуть. Не умереть, а именно сдохнуть. От его не мытого «сто лет» тела, несло могильной затхлостью.

— Надо «ширнуться» — подумал он, и эта мысль подняла его и заставила двигаться, лучше любого лекарства…

…Славочка, пятый раз с маниакальной настойчивостью обыскивал квартиру. Но тщетно. Нигде не было и остатка «ханки».

— Но ведь оставалось ещё. — Плаксивно-ноющим тоном говорил он. — Я точно помню, что было!

Отчаявшись от бесполезности своих поисков, он сел на кровать и заплакал. Ему вдруг очень сильно захотелось стать маленьким и чтобы как в детстве, мама принесла ему в постель пышных, подрумяненных на сливочном масле, горячих оладушек. Чтобы папа, шутя, пробрался в ванную и прикрутил горячую воду в душе, когда он ополаскивался. И чтоб они оба орали, — он от того, что попал под холодную струю, а папка так, из озорства и солидарности. Он вспомнил, как горько плакал, когда умер их домашний пёсик «Тишка» и как родители, переживая за него, дали себе слово больше не заводить питомцев.

Господи! Как давно это было! А было ли это на самом деле? Может быть, это чья-то другая жизнь, а он просто где-то ненароком подсмотрел её?

И вдруг…

Вдруг он понял, что ещё не всё потеряно! Он может и должен всё изменить! И как только раньше ему не пришла в голову такая гениально-простая мысль! Он сидел на кровати и радостно, взахлёб смеялся. Он вытирал слёзы и смеялся!

Таким счастливым он не был с самого детства!

— Я всё изменю! — радостно-громко сказал он самому себе. И искренне верил в это…

И пошел обуваться, ведь и ежу понятно, что для того, чтобы что-то изменить ему сначала очень нужно «уколоться»….

И он ушел в темноту проходящей ночи, не отдавая себе отчёта в том, который час. Ушел, не найдя маленький кусочек опиума, который спрятал от «ментов», прилепив с боку, на обналичку входной двери.

Вагиз спрятал наркотики у себя во дворе в мусорном задрипанном ведре с двойным дном. Сумку пока закинул на крышу сарайчика. Он очень торопился на «пятак», чтобы довершить одно важное дело. Время близилось к полуночи и на «пятаке», скорее всего, уже никого не было. Но один человек, возможно, ещё должен был там находиться. Невысокого роста, крепенький парень двадцати двух лет. Нигде не учившийся, и не работавший во славу отчизны. Алкоголик и наркоша.