Виталий Скворец - Союз-Афган

Славик воровато оглядывался, при этом, стараясь не смотреть на водителя. И вдруг замер… Он нечаянно взглянул на таксиста и мертвенная бледность его лица, а так же кровь, обильно вытекавшая из разбитого молотком черепа, подсказала ему, что шофер мертв.

Славик убил человека.

Он почему то обтёр боёк молотка рубашкой водителя и засунув его спереди, за ремень брюк, никем не замеченный, быстро пошёл в сторону метро…

Дело было сделано.

Так и не узнал убийца Славик, что у получившего в тот день зарплату таксиста в заднем кармане брюк, осталось сто двадцать пять рублей. Пять купюр каждая номиналом по двадцать пять советских рублей. Не смог Славик «обшмонать» (обыскать) убитого…

Через пять минут после отъезда Андрея Сергеевича во двор посольства въехал армейский джип под завязку забитый людьми. Белыми людьми. Они стали выгружать вещи постоянно озираясь на звуки разрывов мин и автоматную стрельбу.

Невысокая, худощавая женщина в лёгких сандаликах на босу ногу и полувоенном костюме — брюках и куртке, быстро забежала в двухэтажное здание посольства и поднялась на этаж выше, в кабинет консула.

— Ольга Ивановна? — Узнал её консул, закрывая на ключ дверь своего кабинета. В одной руке, он держал огромный, пухлый портфель, набитый бумагами.

— А где остальные товарищи? — спросил её советский консул.

— Все, кто был на станции здесь. Все «наши». — Ответила женщина и спросила:

— А где Андрей Сергеевич?

— Он поехал за документами и за вами — растерянно сказал консул. — Минут пять назад, как вы с ним разминулись?

— Все документы и проект с нами, — ответила она, — а на станцию нельзя. Повстанцы наступают вдоль дороги с той стороны. С утра, как только стали появляться отдельные группы мятежников, мы с товарищами собрались и выехали к вам. А Андрей Сергеевич уехал на час раньше, и я была уверена, что он здесь.

— Немедленно перегружайтесь в посольский автобус и на аэродром! Поступил приказ об эвакуации. Спецрейс нас ждёт. — Не вежливо прерывая рассказ женщины, воскликнул советский консул.

— Подождите, а как же мой муж! — растерянно воскликнула Ольга Ивановна.

— Не волнуйтесь голубушка, он знает о месте сбора и обязательно приедет в аэропорт, как только увидит, что на станции «наших» нет… — Оптимистично воскликнул руководитель Советской дипломатической миссии…

В этот момент, сердце Ольги Ивановны, стало тупо побаливать…

Андрей Сергеевич ехал по опустевшим улицам города с чернокожим, местным водителем, за рулём. К сожалению, они не поехали по объездному пути, где иначе встретились бы с женой и сослуживцами. Они оказались на короткой дороге, ведущей к электростанции.

Она уже была частично занята мятежниками. А всего час с небольшим назад, Андрей Сергеевич с водителем, спокойно проехали по ней…

Кое-где, вдоль дороги, лежали погибшие от разрывов мин мирные граждане. Взрослые и дети. Буквально на соседней улице шел ожесточённый бой. Не переставая, трещали автоматные очереди «калашникова». Раздавались посмертные крики людей и команды на непонятном языке. Всего несколько часов назад была мирная жизнь, без войны и смертей, без страха и пожарищ. А сейчас…

Африканцы, при поддержке, миномётов и белых парней-наёмников, убивали африканцев. Чёрные убивали чёрных: брат — брата, сосед — соседа, друг — друга.

Шла гражданская война. На улицах лежали чёрные тела. Из них вытекала красная кровь и сразу впитывалась в сухую Африканскую землю.

…Одна из мин разорвалась прямо на дороге. Её осколок пробил лобовое стекло открытой машины со стороны пассажира и равнодушно воткнулся в тело Андрея Сергеевича. Ударил прямо в сердце. Не промазал…

Смертоносный снаряд, выполнил своё предназначение.

Умирая, Андрей Сергеевич вдруг понял, насколько любит свою жену и сына, как горячо любит свою добрую, миролюбивую страну. Он вдруг увидел своего сына. Увидел совсем не таким, каким помнил его до командировки. Вид его сына, был ужасен. Отец сразу понял, в какой беде его сын. И ещё, он почувствовал сердечную боль своей супруги. Но Андрей Сергеевич, умирая, понял, что это ненадолго…

Широко открытые, голубые глаза его, остекленело, смотрели в чужое, белоголубое, от жары, Африканское небо, которое, заволакивало чёрным дымом пожарищ. Больше Андрей Сергеевич, в этой жизни, с родными не встретится.