Игорь Зарубин - Госпожа следователь

— Надо будет навестить старушку… Мы тоже решили собаку взять.

— Я ей двадцать тысяч оставил, больше не было. Так она брать не хотела, еле уговорил.

Когда въезжали в Переделкино, с Фомой начало твориться что-то невообразимое. Тяжело дыша и свесив на плечо алый язык, он метался по салону «рафика», прыгал с сиденья на сиденье, скреб когтями оконные стекла и заливисто лаял.

— Прислушайся повнимательней, — шепнула Клавдия на ушко Игорю. — Он не просто лает. Он разговаривает.

— Возмущается чем-то? — предположил Порогин. — Или требует?

— Нет, — покачала головой Дежкина. — Вот скажи, Игорек, какое чувство ты испытываешь, когда после долгого отсутствия оказываешься в родном доме, где все знакомо с детства, где каждый запах вызывает какое-нибудь приятное воспоминание?..

— Ну, не знаю… — задумался Порогин. — Когда из армии дембельнулся, у меня приятно так в животе щекотало, а в груди прям все переворачивалось.

— Вот и у него переворачивается… Никогда не думала, что собака может так улыбаться. Посмотри, он же улыбается!..

— А это точно он? — вдруг нахмурился Игорь.

— В каком смысле?

— Вы на сто процентов уверены, что эта беснующаяся псина именно Фома? Может, мы слишком романтизировали его образ? Я имею в виду испытываемую им ностальгию по родине, слезы на глазах и тому подобное… Может, он просто резко в туалет захотел?

Клавдия Васильевна вынула из сумочки цветной фотоснимок, тот самый, что когда-то получила от Черепца. Заглядывая ей через плечо, Игорь тоже сличал копию с оригиналом.

— Он?.. — Дежкина неуверенно взглянула на Порогина.

— Вроде похож… — пожал он плечами. — А вроде нет… Он вертится все время… Во, сейчас опять похож!.. А когда боком — не очень… Уши меня смущают…

Автомобиль остановился у величественного двухэтажного особняка, и все сомнения насчет возможных обознатушек отпали сами собой. Фома выпрыгнул из «рафика», навалился передними лапами на ворота, чуть приоткрыл их и, ловко протиснувшись в щелочку, влетел во двор.

— Он!.. — выдохнули в один голос Клавдия и Игорь.

Что выделывал истосковавшийся пес, когда Алексей Черепец, услышав звонкий лай, вышел на крыльцо! Он визжал, скакал на задних лапах, подпрыгивал, стараясь лизнуть хозяина в лицо, а хвост его крутился в таком сумасшедшем темпе, что был похож на пропеллер миниатюрного вертолета, готового вот-вот взлететь в воздух.

— Сладкий ты мой… — Алексей присел на корточки, обнял собаку за шею, потерся щекой о мягкий загривок. — Блудный сынок ты мой… Нашелся… Я знал, я верил, что ты найдешься… Фомульчик, Фомулюшка!..

Дежкина и Порогин стояли чуть поодаль и с умилением смотрели на эту сентиментальную картину. А Черепец будто не замечал их присутствия, он о чем-то тихо говорил с Фомой, проникновенно заглядывая ему в глаза, и целовал его в нос. Прошло несколько минут, прежде чем Алексей выпрямился в полный рост, смахнул с ресниц невидимую слезу и, открыв дверь, приказал строгим голосом:

— Все, хватит телячьих нежностей! На место!

И Фома, услыхав знакомую команду, от которой он уже начал отвыкать, с неимоверным воодушевлением поспешил ее исполнить. Парадным строевым шагом, гордо задрав острую морду и завернув колечком хвост, он вошел в родной дом и блаженно растянулся в прихожей. Пес был безмерно счастлив.

Черепец неторопливо спустился с крыльца и начал трясти сыщикам руки.

— Даже не знаю, что сказать… — вдруг как-то смутившись, пробормотал он. — Обычно в таких случаях принято всячески выражать благодарность… но я не могу подыскать нужные слова. Спасибо вам. Вы не представляете, что значит для меня эта собака… Вы не представляете… Но кто? Кто это сделал?

Игорь уже открыл было рот для того, чтобы ответить, но Дежкина опередила его:

— Всему свое время, об этом вы узнаете позже.

— Тайна следствия, — подтвердил Порогин.

— Вы должны мне пообещать кое-что, — строго произнесла Клавдия Васильевна.

— Пообещать? — растерянно переспросил Черепец. — Да-да, конечно… Все что угодно…

— Обещайте не усыплять Фому в том случае, если он лишится трудоспособности. Я слышала, что именно так поступают со старыми ищейками.

— Вздор!.. — всплеснул руками Алексей. — Как вы могли подумать такое?..

— И все же.

— Клянусь! Но почему вы?.. — Черепец осекся на полуслове, словно о чем-то догадался.

— Полагаю, что вашей собаке отбили нюх, — подтвердила его страшные подозрения Дежкина. — Есть предположение, что в течение нескольких дней Фоме вкалывали сильнейшие препараты, и я склонна думать, что на роль ищейки он больше не годится…