Руслан Белов - Хирург и она; Матрица

- Нет, почему, я действительно импотент. Духовный импотент. Понимаешь, хоть я и поэт в душе, я никогда не умел спать просто с женщиной. Все умеют, а я нет. Я могу спать только с женщиной, которую люблю. В отличие от Бодлера и Блока, которые могли спать только с про...

- А после операции ты меня полюбишь? - недослушала Даша. Блок и Бодлер ей были не интересны.

- Да... Скорее всего, да

- Как художник свое прекрасное полотно? Как Пигмалион Галатею?

- Да... Я уже тебя люблю. Ту, будущую. Ты будешь прекрасна и соразмерна.

- А если... А если после меня ты сделаешь еще одну Галатею?.. То полюбишь уже ее?

- Я ее не представляю.

- Ну ладно, рассказывай дальше...

- Ты уже, наверное, догадалась, что произошло после того, как Лора привыкла к своей красоте.

- Что?

- А ничего. Я прикручивал винтами головки бедренных костей у семидесятилетних старушек, а Лора покоряла мир. Для этого красоты мало, денег, как ни странно, тоже, нужны высокие люди, отпирающие двери, и она нашла себе олигарха средней руки. Его звали Игорь Игоревич. Я вставлял штифты в большие берцовые кости, а они спали. Все было хорошо, пока она не рассказала ему обо мне. И о себе, бывшей. А дела, надо сказать, у этого господина шли не важно, Президент его что-то невзлюбил, и в скором времени пресса предрекала ему жесткую посадку. И он ухватился за идею организовать клинику на белом пароходе, ну, как у Святослава Федорова, глазника. Лора, естественно, устроила ему встречу со мной, и на ней он пообещал мне миллион долларов в год. Я пытался ему говорить, что красота - это вдохновение, что если без вдохновения, без настроя, без злостных прогулов и запоя пустить это дело на поток, то на выходе будут не люди, а клоуны типа Майкла Джексона, но Игорь Игоревич не слушал. Я пытался объяснить ему по буквам, но он махнул рукой. "Ладно, - сказал, - не будет конвейера, не будет белого парохода, будут миллионеры и миллиардеры. За суточный полет в космос они платят по двадцать миллионов долларов, а за смазливые носики и ушки дочек будут платить по два миллиона...

- Тебе надо было согласиться... Оперировал бы раз в месяц.

- Наверное, надо было... Но я стал на рога...

- Ты знал, что она с ним спит?

- Да нет... Я - человек тонкий, и чувствую только тонкие вещи.

Даша ехидно улыбнулась. "Тонкие вещи чувствует, а то, что жену в ванной трахают - нет". И спросила, погасив улыбку:

- Чувствовал себя свободным художником?

- Да нет... Скорее, я чувствовал, что богатство убьет меня, превратит в рядового пожирателя благ. И еще... Понимаешь, природа - хитрая штука. К примеру, в настоящее время твердо известно, - ты не смейся, - если вылечивать всех людей, то человечество неминуемо погибнет. В природе должны быть больные и здоровые, должны быть дураки и должны быть умные, должны быть красивые люди и должны быть люди не...

Даша съежилась. Хирург ее обнял.

- Понимаешь, некрасивость - это не душевная болезнь, как многие считают. Некрасивость, даже внешнее уродство это... это потенциал человечества. Это то, что заставляет человека шевелиться. Да, многие некрасивые люди уходят в тень, но другие достигают больших высот, а некоторые даже влекут за собой человечество...

- Это ты про мужчин. Это хромой Талейран, низкорослый Наполеон, рябой и сухой Сталин... А некрасивые женщины одиноки и несчастны. В них плюются, в них кончают, как в помойку.

- Ну ладно, давай завяжем с этим. Я все-таки считаю, что человеческая природа знает, что делает. Если всех людей сделать красивыми, то она исчезнет. Или станет черно-белой.

- Ты не прав. Красивые люди красивы по-разному. Вспомни красавцев-актеров. Они такие разные.

- Ну ладно, ладно, я заболтался. А ты себя считаешь некрасивой только потому что зарылась в своей конторе, доме, даче... Если бы ты знала, каким я был красивым, каким совершенным и счастливым, когда придумал как удлинить конечности за считанные недели. А когда я увидел Лору красавицей, то вовсе почувствовал себя Аполлоном.

- Я тоже чувствовала себя красивой, когда в саду расцветали цветы...

- Забудь о прошлой своей жизни. Мы сделаем тебя красивой. Давай, начнем, прямо сейчас. Вот ты кем хотела бы стать? В профессиональном смысле?

- Не знаю...

- Знаешь, знаешь. Одни хотят стать моряками, другие - вагоновожатыми, третьи космонавтами. Врубаешься? Какая профессия заставила бы тебя забыть обо всем? О зубах, о ногах, о рекламных буклетах?

- Мне скоро тридцать пять. Мне уже поздно думать о новой профессии...

- Один мой приятель, академик, выучил древнегреческий язык в восемьдесят один год. Очень ему хотелось Илиаду прочитать в подлиннике. Выучил, прочитал, и умер совершенно довольный.