Руслан Белов - Муха в розовом алмазе

- Просто так?

- Нет, в презервативе.

- Новое поколение выбирает пепси! - восхитился я - А как алмаз в ботинке оказался?

- Я за час до твоего приезда его перепрятала.

- А откуда ты знала, в какой день я приеду?

- Почувствовала...

- Чувствительная какая...

- Чувствительная, не чувствительная, а будущее иногда могу видеть... Размытое, с недомолвками, но если напрячься, можно кое-что из этих картинок выудить. И потому-то мне и удавалось бандитов за нос водить. Тебе еще многое предстоит обо мне узнать...

- В частности, почему ты в день убийства Сома уехала в Белгород? Почувствовала опасность и смылась?

- Ты знаешь, меня действительно что-то толкнуло. С работы в середине дня ушла, села на поезд и уехала...

- А точно из-за поклонника по чердакам заставила меня уходить? спросил я после того, как мой взгляд сумел расстаться с беленькой шейкой и ушком девушки.

- Да нет, какие там поклонники. Заметили тебя... Я же говорила, что люди этих бандитов с дома глаз не спускали.

- А как же они на меня вышли? Я вроде чисто ушел? Если, конечно, не считать чердачной пыли.

- Не знаю. Может, и заметили.

- А теперь, мадемуазель Ванга Бабаяговна, позволь задать тебе главный вопрос: как ты здесь очутилась? В нужном месте, в нужную минуту?

- Это просто, - лучезарно улыбнулась Анастасия. - Позавчера за мной перестали следить. И я почувствовала, что тебе с твоим алмазом сели на хвост. И поехала на выручку. Где ты находишься, узнала у твоей матери, телефон ее у Сома был.

Я улыбнулся, вспомнив, при каких обстоятельствах у Сашки Никитина оказался телефон моей мамы. Как-то ранним летом на Кумархе, на стихийном банкете, посвященном приходу вахтовки (первому после расчистки дороги от снега, лавин и оползней), я нализался до поросячьего визга и принялся уговаривать такого же пьяного Сома бросить пить.

- Я не сма..сма..гу, - прослезился он, выцедив очередные сто граммов. Ты же зна..зна..ешь... Меня лечить надо. И не здесь, у троечников и проходимцев, а в Москве...

И я в порыве сострадания тут же нацарапал в записной книжке Никитина московские координаты моей мамы, жившей по соседству с известным профессором-наркологом.

Мои воспоминания прервали два дачника, подошедшие к остановке. Женщина с двумя кузовками крупной клубники взглядом попросила уступить ей место. Мы с Анастасией встали и отошли в сторону.

- Интересные шляпки носила буржуазия... Будущее можешь видеть, опасность чувствуешь, - присев на бетонный край заброшенного цветника, проговорил я задумчиво. Объяснения Анастасии мог принять только очень доверчивый человек или человек, завороженный ее простодушными глазами. И такими пронзительными.

- А что в этом особенного? - подивилась девушка. - Мне кажется, что любой человек может в какой-то мере угадать будущее. И я могу.

- Можешь? Тогда скажи, будем мы с тобой... ну, того, спать рядышком? неожиданно для себя ляпнул я

- Фу, как грубо, - сморщилась Анастасия. - Я ни с кем не сплю, я люблю спать в своей кровати со своим мишкой.

- Мишкой? - удивился я. - А фамилия его как?

- Плюшевым мишкой. Его мама мне в детстве подарила. А что касается секса по любви, то он никому не вреден. Но ты пока еще не созрел для такового.

- Я то не созрел, это точно... А вот он...

Синичкина посмотрела прямо в глаза:

- У тебя друг исчез, жена ушла и алмаз в желудке.

- Боюсь, что уже не в желудке, - вздохнул я и, останавливая попутную машину, замахал рукой.

***

Отмытая муха выглядела обиженной. Поэтому, наверное, и молчала. Закопав ее под яблоней, мы сели решать, что делать дальше. Милиция, по всей вероятности, уже сообщила Наталье, жене Веретенникова об исчезновении мужа, и поэтому возвращаться в город и объясняться с ней мне вовсе не хотелось. Заплаканное лицо, ничего не понимающие дети с круглыми глазами, кинжальные взгляды тещи - это слишком. Тем более, я верил, что все обойдется. Ведь обходилось же раньше?

- Ты рассказал другу, откуда мог быть добыт алмаз? - спросила Анастасия, рассматривая камень без всякой брезгливости.

- Да, рассказал... Сказал, что он, возможно, с пятой кумархской штольни, - ответил я, сев на диван, на котором Баклажан собирался разверзать брюшную полость Веретенникова.

Задумчивая Синичкина была просто прелесть.

- А когда Баклажан его прижмет, он все выложит?

- Конечно. И я бы выложил. Жизнь - это жизнь, а стекляшка, даже с мухой внутри - это стекляшка. Любопытная, но стекляшка.

Синичкина задумалась.

- Значит, сейчас они уже на пути к твоему Кумарху...