Яна Егорова - Без вести

Перед тем, как Зинаида опустилась на его лицо, и он утонул в ее извержениях, Очкарик помнил смутный силуэт удаляющейся спины агента. Оставив их с Зиной наедине, Горовиц вышел из помещения, обнимая за талии двух других красоток.

– Во-оздух… – пропел Толик, вслед за остальными появившись из машины Соловьева. Парень, в болтавшихся на его костях джинсах и высоких сапогах, ступил на сырую после оттаявшего снега лесную землю. Шумно втянул ноздрями воздух и заулыбался. Его улыбка все еще не стала более четкой, но уже была чуть более реальной. Возможно, это из-за отсутствия дыма вокруг них.

Рядом с Толиком стоял агент. Он по-прежнему был в той же одежде, в которой накануне появился в полицейском участке.

– Вас не пустят на поиски в таком виде, – умыв водой из бутылки рот и кое-как утерев рукавом губы, которым предыдущей ночью пришлось испытать то, что не дано испытать более сорока процентам мужчин на всей планете за всю жизнь, прохрипел Соловьев.

До этой ночи… Очкарик мог бы по пальцам сосчитать разы, получившиеся у него с девушкой. Больше всего получилось «встретиться» с Наташей, пухленькой, невысокой блондиночкой с первого этажа. И это было до того, как она вышла замуж. В те редкие моменты, когда его мамы не случалось дома. В остальное время – компьютер, дверь на ключ и любимый сайт, начинавшийся с буквы «Х».

– Почему? – не понял Горовиц.

Ха, вот уж точно агент. После такой ночи и все еще в разорванной в клочья одежде, мужик выглядел как сошедший с обложки журнала миллиардер. Зине его учить нет необходимости, здесь скорее наоборот. Он научит Зину такому, о чем жрица любви даже и не слышала.

– Ева… – отчество Соловьев в последний момент проглотил.

Да. Смутные воспоминания об уроках Зинаиды, о том, как сексуальную красотку мотало от наслаждения прямо на нем, как он уверенно сжимал ее ягодицы и о том, как его язык в действительности… перехватили его дыхание. Молодой мужчина сглотнул и, с неимоверным усилием воли взяв себя в руки, продолжил:

– Ева тщательно следит за тем, чтобы все, кто участвует в поиске, были одеты правильно. Это правила безопасности. Это болотистый лес, который мы все будем прочесывать, выстроившись в единую линию и по-другому никак. Так что – фонарик на голове, спецодежда, чтобы никто не замерз в ходе поисков, которые могут продлиться и до утра – это обязательно. Без этого вас просто не пустят с нами. У меня, – Соловьев гордо открыл багажник своей «Киа» и вытащил оттуда походную сумку, – все всегда с собой. А вам, боюсь, придется остаться.

Очкарик был доволен собой. Похоже, уроки не прошли даром. Теперь он другой. Он может. Так думал, натягивая утепленные штаны и сапоги. Пока не свалился на свой зад, вздрогнув из-за неожиданного появления двухметровой мужской фигуры из темноты. Незнакомый мужик, из которого, если распилить его на три равные части, смело бы получились три аккуратных Вадима Вадимовича, в этой лесной темноте появился в черном деловом пальто, надетом поверх черного делового костюма. Подойдя к ним, незнакомец бросил черную же сумку прямо под ноги агенту и прогрохотал над ним:

– Радик Романович велел передать. Так и знал, что ты, как всегда, застрянешь на Гороховой.

Горовиц как будто даже не удивился. Поднял с земли сумку и раскрыл ее. Через мгновение наружу он выудил полный боевой комплект – штаны, куртку и высокие походные ботинки, стоимостью около шестидесяти тысяч рублей. Соловьев давно мечтал о таких, а вблизи увидел только сегодня. Агент начал переодеваться.

– Фонарик там тоже есть, – бросил незнакомый дядя, которому Горовиц не так уж и сильно уступал в комплекции и, развернувшись к ним спиной, ушел в темноту.

– Эт, че? – усмехнулся Толик, чуть пошатываясь на тонких ногах. – Фея прилетала?

– Фея, фея, – кивнул агент, в секунду скинув с себя всю порванную одежду, в том числе дорогие ботинки. – Стилист мой… персональный.

Горовиц немного запнулся, потому что почти из кромешной темноты их всех вдруг выхватил яркий луч света. Они не увидели, кто стоял за ним, зато услышали раздраженный голос Евы Викторовны:

– А мне говорят, кто-то там к нам еще пожаловал, но побоялся подъехать ближе. Думали, журналисты, а это вы.

Соловьева сильно зацепило то, что центр луча пришелся как раз на голого Горовица, застывшего перед всеми в одних обтягивающих его подтянутое тело белых трусах. При этом мужик нисколько не смутился, только переступил с ноги на ногу, благо стоял на холодной земле босиком.