Руслан Белов - Сердце дьявола - 2

Встав из-за стола, я взял официантку за руку и отправился к друзьям.

Баламут и Бельмондо сидели в тени машины, о чем-то горячо споря. Увидев нас, замолчали и принялись исподлобья разглядывать мою простодушно улыбавшуюся спутницу. Сев рядом с ними, я закурил и, по-хозяйски посматривая на Клеопатру (так мне пришло в голову назвать девушку, чем-то походившую на египетскую царицу из известного голливудского фильма), рассказал о ситуации в подземелье.

- Я думаю, эта обезьяна - продукт физиологических опытов Худосокова... - выслушав, глубокомысленно изрек Бельмондо.

- А как она на тебя реагировала? - спросил Баламут. - Ты не почувствовал, что она и тебя рассматривает, как объект пищеварения, то бишь обычный продукт повседневного питания?

- Да нет вроде... - ответил я, пожав плечами. - Скользнула по мне взглядом, может быть, даже на мгновение испугалась...

- Испугалась! Ну и прекрасно, господа! - потер Борис руки. - Боится значит уважает!

***

...И раньше Бельмондо был парень не промах, но, испытав душевное потрясение, он и вовсе сделался не знающим усталости демоном. Не знаю, каким образом (не поднимая головы и не покладая рук, я занимался изучением сохранившейся компьютерной техники и иного оборудования), но через сутки все бывшие сотрудники Худосокова смотрели на него как на хозяина и неукоснительно выполняли все его приказы.

Поселились мы в своих комнатах. В тех самых, в которых жили год назад, жили с женами. Николай, войдя в свою, - я шел за ним, - совершенно раскис. Лунатиком он приблизился к кровати, сел. Обнажил подушку, откинув край одеяла. И отпрянул.

Подойдя, я увидел, что его изумило. Золотой волосок Софии.

Я почернел от досады: "Конец Баламуту... Будет теперь бегать по коридорам Центра, крича: "Ау, София, ау"".

Я не ошибся. Николай обратил ко мне лицо. Оно, вся его фигура выражали решимость найти Софию во что бы то не стало.

- Она здесь! - воскликнул он, ожидая от меня немедленного проявления бурной радости. - Она определенно здесь! Я чувствую, понимаешь?

***

На следующий день мы выяснили, что добраться до жилы медеита нам не удастся. Потому что подходы к ней взрывал я, никогда не жалевший аммонита. На разборку завалов потребовалось бы несколько недель и это при условии использования буровзрывных работ. Бельмондо посетовал на мою прошлогоднюю рачительность и поручил поискать Волосы Медеи на складах Худосокова.

На второй день работы в Центре я установил, что создание "трешки" вполне возможно без приобретения какого-либо компьютерного или иного оборудования. В обширнейших складских помещениях мне удалось обнаружить все необходимое вплоть до тора. Однако ни медеита, ни неврогаза (или эссенции, как мы стали его называть) мне найти не удалось. И это меня огорчало.

***

Да, в деле усовершенствования человеческого общества я решил идти с товарищами до конца. Вопросы самосовершенствования занимали меня постоянно, но собственные успехи в этой области были мизерными и, вдобавок, рассеивались так же быстро, как дым у костров. Возникавшие же в связи с этим рассеиванием реактивные потуги по улучшению окружающих и близких, то есть общества, всегда кончались моим от него отторжением.

Впервые я прокололся на строительстве коммунизма. Будучи старшим геологом геологоразведочной партии и комсоргом крупной экспедиции, я строил коммунистическое будущее самозабвенно: ежедневно изматывался в маршрутах, работал в загазованных и обваливающихся штольнях, питался с голодухи галками и чумными сурками, воевал с несознательными проходчиками, буровиками и начальством...

Я с детства был насквозь пропитан коммунистической идеологией. Однажды, возвращаясь домой с дружеской вечеринки, я вытолкал из автобуса парня, на куртке которого был изображен американский флаг. "Нечего чужие флаги носить, у нас есть свой, советский!" - кричал я ему вслед, потрясая указательным пальцем.

Но прошло несколько лет, и я понял, что происходящее вокруг не имеет ничего общего со строительством коммунизма. Большинство людей и практически все начальство строило не коммунизм, а личное будущее. Они губили нас, простаков, воровали или "закапывали" народные деньги, приписывали, боролись в верхах за неперспективные месторождения. Когда я окончательно понял, что все это не пена, а преобладающий образ жизни, мне стало скучно.

- Получается, что нормальный, честный, добрый человек, радеющий о всеобщем благе - это исключение, щепка среди моря жуликов, - говорил я друзьям. - Или даже не исключение, а несуществующее явление, фантом, химера...