Виктор Пронин - Фотография с прицелом (сборник)

– Нет, Паша, говори! – Шаланда ухватил Пафнутьева за полу куртки и уставился прямо в его физиономию своими маленькими горящими глазками. – Говори, Паша! Начал, так не молчи! Ну!

– Что-то, Жора, подсказывает мне, что мы их найдем, – медленно произнес Пафнутьев. – Эти шалунишки не могут исчезнуть так, чтобы никаких следов не оставить. Если, Жора, ты этого не знаешь, так я тебе открою истину – они никуда не деваются, не исчезают с глины, песка, из совести и памяти. Даже вода все помнит! – вдруг заорал Пафнутьев.

– Мысль, конечно, свежая, – заявил Шаланда и усмехнулся. – Но где-то я ее уже слышал.

– От меня, конечно, – заявил Пафнутьев. – Поможешь?

– Паша! – Шаланда прижал к груди пухловатые ладони. – Все, что скажешь, о чем только подумаешь и попросишь!.. Я мгновенно! Понял? Сей же секунд!

– Тогда слушай меня внимательно и не говори потом, что не слышал. Ты по званию кто?

– Сам не знаешь? – обиженно спросил Шаланда.

– Если бы не знал, не спрашивал бы. Ты же ведь настоящий полковник?

– Я слушаю тебя, Паша.

– Пока здесь не собрались толпы окрестных жителей, вызывай трех-четырех своих ребят. С черными пластмассовыми мешками. И с лопатами.

– Господи, Паша! А мешки-то зачем?

– Для скелетов.

– Ах да. Мне как-то и в голову не пришло.

– Пусть постараются положить каждый скелет в отдельный мешок.

– На всякий случай?

– Шаланда, на случай опознания! У кого-то в детстве нога была сломана, у кого-то шрам на голове остался, мало ли. У всех этих скелетов имена, фамилии, биографии, родственники. У всех у них есть еще и убийцы!

– Паша… – Шаланда помолчал. – Какой ты все-таки умный!

– Да, этого у меня не отнять, – согласился Пафнутьев.

– Знаешь, такое ощущение, будто мы их всех уже задержали.

– Хорошее ощущение. Но я еще не все сказал. Видишь рабочих? Вон они в тенечке покуривают. Ты сейчас подходишь к ним и зычным, хорошо поставленным полковничьим голосом отдаешь приказ. Пусть экскаватор с верхом загрузит вон те два самосвала, валит в них землю, глину, песок, мусор, в которых были обнаружены скелеты этих юных красавиц.

– А почему ты решил, что это были юные красавицы? – почему-то стесняясь, спросил Шаланда.

– А вон череп видишь? Зубки один в один! Так бывает только в двадцать лет. Хотя нет, это уже поздно. Скорее в семнадцать.

– Уж больно ты придирчив, – проворчал Шаланда. – Ну, хорошо, и что мне делать с этими двумя машинами глины?

– У тебя есть площадка, на которой тренируются юные автомобилисты?

– Ну есть, и что?

– Пусть эти два восьмикубовых самосвала ссыплют землю с прахом на твою площадку. А утром придут мои ребята с мелким ситом и делом займутся. Вон американцы не поленились, два небоскреба просеяли, и не зря. Многое им открылось, о чем и не догадывались.

– Так, понял. – Шаланда уставился себе под ноги. – Мои ребята из грузовиков землю ссыплют, а твои просеют, да? Мои, выходит, для этой тонкой работы не годятся, да? Умом не вышли?

– Жора, не гони волну! – с усмешкой проговорил Пафнутьев. – Согласен, пусть просевают твои. Но чтоб ни одна пуговичка, заколочка, набоечка от каблука, фантик от конфеты, съеденной десять лет назад, не пропали. Договорились?

Шаланда, не отвечая, молча направился к рабочим, ошивавшимся возле самосвалов. Он долго им что-то объяснял, показывая на землю, развороченную экскаватором, потом, видимо, договорился, каждому пожал руку, потряс массивным кулаком в воздухе и вернулся к Пафнутьеву, поджидавшему его.

– С тебя причитается, – сказал Шаланда, присаживаясь.

– Знакомые слова, – ответил Пафнутьев.

– И где же ты их слышал?

– Каждый день я их слышу не менее десяти раз. От Худолея.

Шаланда долго молчал, сопел, пытался кому-то звонить по мобильнику.

Наконец-то он не выдержал и пробубнил:

– Это что же, ты хочешь сказать, что Худолей и я?..

– Одного поля ягоды! – рассмеялся Пафнутьев. – Ладно, Жора, не кати на меня бочку. Сам же виноват. Слова подвернулись. Бывает такое. Что там у тебя?

– Грунт завтра утром будет на моей площадке. – Шаланда помолчал, потом добавил: – Просеянный.

– Жора! – радостно вскричал Пафнутьев. – Да тебе же цены нет!

– Я знаю, – печально проговорил Шаланда. – Только вот не все это понимают. Не сразу до людей доходит, не всегда, не до всех.

– Ну, виноват! Прости великодушно! Сказал же, с меня причитается!

Лучше бы он не говорил последнего слова. Шаланда опять насупился, отвернулся и замолчал, похоже, надолго. Пафнутьеву ничего не оставалось, как примирительно похлопать ладонью по массивной коленке полковника.