Руслан Белов - Тени исчезают в полночь

Взяв друг друга под локоть, смертники вы-, прыгнули в снежное безмолвие с высоты всего в пятьдесят метров. И тем самым спасли самолет - потеряв ровно двести двадцать килограммов, он перестал снижаться и потому не врезался в выросшую перед ним горную цепь...

8. Я бессовестно балдею с премиленькой Зазой. - Получаю инструкции и покупаю

вынужденную посадку

Я лежал безупречно пьяный в будуаре совершеннейшей грузинской красавицы. Сама красавица сидела на пуфике перед зеркалом голенькая и не спеша расчесывала свои дивные иссиня-черные волосы. Полные ее ягодицы чуть свисали с пуфика, и было ясно, что по мягкости им во всей Грузии не сыскать равных. Бродя по ним самоопределившимися один от другого глазами, я в который раз с грустью вспоминал расхожее мнение, что секс и алкоголь несовместимы...

И в это время мне в голову пришли финиковые пальмы. Поначалу я подумал, что мне грезятся оазисы Ираншахра, вокруг которого я маршрутил в далекие и прекрасные времена своей иранской экспедиции. Но, приглядевшись, я увидел на самой высокой пальме Аль-Фатеха, подвешенного к верхушке дерева за половые органы. Вдоволь полюбовавшись этой замечательной жизнеутверждающей картиной, я вновь отдался распоясавшемуся в крови алкоголю. Но последний не смог победить странных видений и я, помотав с минуту пьяной головой, снова начал вглядываться в пальмы, и скоро промеж ними и своими залитыми хмелем глазами предположил Ольгу...

- Ты сделаешь это! - сказала она, когда я смог, наконец, сфокусировать на ней свои пьяные гляделки.

- Аль-Фатеха подвесить за яйца? - вслух пробормотал я. - В полный рост. С завтрашнего утра начну вплотную. Вот только кончу здесь. Целый час ни хрена не получается - перепил, подлюка, хоть плачь. Все время полшестого...

- Какого Аль-Фатеха? - врубился в сеанс телепатической связи мелодичный голосок грузинской красавицы. - Ты что, милый, глючишь потихоньку?

- Ага, - пробормотал я. - Глючу.

- Ты бы лучше мужа моего подвесил! - прыснула Заза - так звали грузинскую красавицу. Нос у нее был точь-в-точь, как у Веры (одной из моих жен). - Правда, его почти не за что привязывать!

Но я найду тебе хорошую лупу!

- Пьянь болотная! - передала Ольга и, добавив что-то непонятное, но явно неприятное, прекратила связь.

Озадаченный ее откровенной ревностью, я выпил еще и принялся закусывать черной икрой из хрустальной салатницы.

- Сволочь ты! - почувствовал я голос Баламута. - У нас тут одна десятая процента, а он грузинское вино икрой закусывает. Плебеем был, плебеем и остался...

- Да ладно тебе, сноб несчастный! - передал я. - Давай рассказывай, чего надо.

- Мы тут над Памиром летим, - ответил уже Бельмондо. - Через несколько минут нас Аль-Фатех отправляет на жесткую посадку. Без парашютов. Если приземлимся без летальных осложнений, встречай нас в долине Пянджа.

- Само собой встречу! А если с летальными, то как хоронить? Есть просьбы по ритуалу?

- Как, как! Коле бутылку водки кристалловской в яму положи, мне журнальчик порнографический брось, а Ольге поплачь немного. Сердитая она на тебя, сукин ты сын...

- Да ты, Боренька, на моем месте отложил бы сеанс связи на завтра! Как говорится, бросил бы трубку. Что, нет?

- Не береди душу! Баба-то ничего?

- Огонь! Под ней ты, как в шелковой мясорубке. Всего перелопатит, все вытащит.

- Дашь адресочек?

- Хоп, ладно. Водки я прихвачу, а тебе живую бабу. До встречи, через пятнадцать минут убываю к вам.

***

Отрезвленный осознанием своего более чем свинского поведения по отношению к друзьям и любимой девушке, я на триста процентов реабилитировался перед Зазой (как джентльмен, я не мог уйти, оставив ее неудовлетворенной), затем принял оздоровляющие холодные душ и сто граммов и, чмокнув донельзя утомленную хозяйку в благодарно подставленную щечку, помчался в аэропорт.

В такси я подсчитал наличку и немало удивился - Заза оказалась порядочной девушкой и почти ничего не экспроприировала. Денег оставалось около десяти тысяч долларов. Их с лихвой хватило на то, чтобы самолет с грузинской культурно-коммерческой делегацией, следующий в столицу солнечного Казахстана, совершил вынужденную посадку в аэропорту города Душанбе.

В Душанбе я сразу направился к Сергею Кивелиди, своему другу и однокашнику. По ходу нашего повествования нам придется встретиться с ним несколько раз и поэтому познакомлю вас поближе.

Сергей - мой однокурсник - в молодости был известным саблистом и всегда вел себя независимо и с достоинством. Я уважал его за настырность, за то, что он никогда не претендовал на первенство в наших отношениях, за значок "Мастер спорта" и за то, что он с малых лет мыл дома полы и мог запросто дать любому обидчику в рожу. Мать его, грузная, стопятидесятикилограммовая женщина, в свое время была заведующей детским садом, отец - крутым зеком, в отсидках наизусть выучившим "Капитал" Маркса.