Анна Данилова - Убийство в соль минор

— А с этим что делать? — спросила я.

— Эти деньги твои. Н. сделал все, чтобы ты была счастлива. А деньги могут решить многое. Главное, они помогут тебе начать новую жизнь.

— Но что я буду делать там совсем одна, в этой своей новой жизни?

— Говорю же — просто жить. Дышать, смеяться. Встретишь человека, полюбишь его, у вас появятся дети.

Он достал из кармана фартука телефон и протянул его мне.

— А это тебе подарок от меня. Здесь новая симка. Никто не должен знать этот твой номер. Звони, когда прижмет. Я всегда найду тебя, где бы ты ни была. Только постарайся его не терять. И еще. Если вдруг потеряешь, да мало ли что вообще может случиться, знай, что ты всегда можешь вернуться сюда и найти меня здесь. Или оставить записку, если вдруг меня не окажется дома. Помнишь, ты на березе делала кормушку для птиц? Там есть металлический контейнер, туда и положишь записку. Об этом месте, кроме меня и Н., никто не знал.

— Так что с деньгами делать?

— Часть положишь на свои карты, а все остальное — в разные банки. Список надежных банков я тебе приготовил. А пару миллионов зеленых оставь здесь, я сохраню. Мало ли что.

Я бросила последний взгляд на свою гардеробную. Да, Ерема был прав. Один вид этих полок, висящей на плечиках одежды, расставленной рядами обуви, которой я почти не пользовалась, потому что предпочитала ходить по дому в удобных кожаных мокасинах, навевал тоску. Каким извилистым и опасным был мой путь сюда, в Лисий Нос. И как неожиданно быстро и необратимо наш с Н. дом превратился в пристанище заблудших душ. Подгоняемых ветром отчаяния, их, словно сор, прибивало к порогу нашего дома.

— Ты поможешь мне провернуть все это с банками? Не представляю, как я повезу все это в машине.

— Конечно. Я и кейсы приготовил. Пять штук.

— Спасибо тебе.

Я понимала, что надо уже действовать. Что похороны, запланированные на следующий день, разделят мою жизнь на прошлое и будущее. И что уже завтра к вечеру меня в этом доме не должно быть. Кто знает, какие незавершенные дела остались у моего мужа с кем-то из друзей, партнеров или врагов. Быть может, он не успел расплатиться или, наоборот, ему кто-то остался должен. Ерема потом разберется и сообщит мне. Но сейчас я должна подготовиться к отъезду, сделать все необходимое. Какое счастье, что у меня есть Ерема.

Это он занимается похоронами, обзванивает всех, кто наверняка будет горевать по поводу смерти Н., договаривается в ресторане о поминках, нянчится со мной. Что станет с ним после того, как дом опустеет? Неужели на самом деле будет полоть траву и сажать розы? Или продолжит дело моего мужа?

Я разложила на кровати все, что надену завтра на похороны: черное платье, черную шляпу, черные чулки, черные туфли и черные очки. Все это куплено в разное время и для разных мероприятий. И вот завтра утром эти вещи составят траурный ансамбль, в котором меня мало кто узнает. Слишком уж изысканно и непривычно я буду выглядеть по сравнению с тем, какой меня привыкло видеть окружение мужа: джинсы, майки, свитера, кроссовки, фартук, пестрые банданы на голове.

Ерема позвал меня, чтобы показать полные банкнот кейсы, собранные для банка.

— Ты готова?

Да, я была готова. Вид такого множества денег немного вскружил голову. Откуда-то со стороны окна потянуло теплым ветром вольных странствий, средиземноморским мистралем, запахом моря и горячего песка… Разноцветная карта мира, впечатавшаяся в память еще со школьных времен, запульсировала именами далеких стран, в которых мне так хотелось побывать. На какое-то время горечь утраты, еще не до конца обозначившаяся и не осознанная, была подслащена предчувствием невероятной свободы. Да что там — я вдруг почувствовала себя птицей!

Удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение.

На землю меня вернул заботливый голос Еремы:

— Я разогрел обед. Пойдем, Соль, поедим.

— Почему ты снова зовешь меня Солью? Почему все меня так называли?

— Этого никто не знает.

— Я принесла вам яблоки, — сказала она мне в нашу вторую встречу. — Врач разрешил.

Прошла неделя с тех пор, как она сделала мне предложение. Она исчезла, но ее присутствие стало ощущаться во всем. Меня перевели в палату люкс, за мной ухаживали как за младенцем, чуть ли не кормили с ложечки. Да и еда была не такой, как раньше. Теперь мне приносили меню вроде ресторанного, где надо было просто проставить галочки, что и в каком количестве мне бы хотелось съесть. Масло, сыр, йогурт, овощи, фрукты, десерты. После унылых бесплатных супчиков и серых каш у меня даже аппетит появился. Вот только не понимал я, чем и как буду расплачиваться за это с девушкой по имени Валентина и зачем я ей вообще нужен. Она говорила что-то о моем восстановлении. Быть может, она решила стать моим агентом, продюсером? Увидела во мне гения-пианиста? Но я не гений, я хорошо знаю свое место среди исполнителей и скорее склонен недооценивать себя, а не обольщаться на свой счет. Да и никто не знает, насколько я восстановлюсь, смогу ли вернуться к репетициям и гастролям.