Игорь Заседа - Без названия (2)

Но, видно, в последние годы отель переживал упадок: тут и там выпирали многочисленные потертости в некогда шикарном персидском ковре в вестибюле, двери в номера с их вычурными дребезжащими латунными ручками из-за толстого слоя краски выглядели уже не деревянными, а почти пластмассовыми; даже выражение лица портье, на котором появилось лишь подобие широко разрекламированной американской улыбки, было кислым и жалким. Я уж не говорю, что в номере стыдливо пряталась за старенькими шторами ледяная крошечная батарейка с краником, и мои отчаянные попытки выдавить из нее хотя бы каплю тепла при помощи этого самого краника не увенчались успехом.

Правда, цены - в сравнении с другими, более современными, из стекла и алюминия отелями - были божескими, что само по себе считалось в среде командировочных немаловажным фактором, ибо наша бухгалтерия никогда не поспевала за стремительно растущими ценами, и Анатолий Федосеевич, главный бухгалтер и удивительно милый человек, только понимающе вздергивал плечами и обезоруживающе улыбался в ответ на самые веские доводы в пользу увеличения кредитов, даже подкрепленных документами, привезенными из странствий.

- Я съем что-нибудь полегче, - сказал Виктор Синявский, мой старый закадычный друг, отличный журналист, репортер по натуре, в коем исследовательская жилка и скрупулезность, столь не свойственная истым репортерам, сочетались с точным и быстрым проникновением в суть факта.

- После таких волнений? - возразил я. - Стейк, да еще с кровью. Пару банок пива впридачу. Салат непременно, можно даже продублировать его!

- Ты далеко пойдешь со своими... - Виктор не сразу подобрал слово помягче, - со своими троглодитскими запросами. Пиво на ночь глядя? Нет, просто поразительно, что за люди на Украине!

Синявский сам был прежде киевлянином (я говорю "прежде", имея в виду довоенное время, о котором у меня нет никаких воспоминаний), жил в старинном двухэтажном домике в Десятинном переулке, и воспоминания о тех годах служили непременным десертом наших бесконечных разговоров ночью, когда нам случалось жить в одном номере где-нибудь в Стокгольме или Берне, Мехико-сити или Париже. Виктор семнадцатилетним парнем добровольцем пошел на фронт и однажды с гордостью показал полученную спустя много лет медаль "За оборону Киева".

- Пиво непременно, - подтвердил я, а сам подумал, что у Наташки в холодильнике припасен не один блок этих серебристых, золотистых или просто стального цвета третьлитровых баночек. Она ждала меня к обеду, а теперь и ужин минул, и мне стало грустно. Я едва не поднялся из-за стола и не ринулся к телефону-автомату, который заприметил в вестибюле. Но подошел официант, принял заказ, и Виктор Косичкин, таинственно подмигнув с противоположного конца стола, тихо сказал:

- Как, братья-журналисты, насчет "Московской"? По самой махонькой, чтоб только по усам текло...

Синявский тяжело вздохнул: один с пивом, другой - с водкой, не люди а сплошные здоровяки, нет у них ни почек, ни печени, ни сердца, в конце концов. Он тяжело качнул головой из стороны в сторону, чтобы не видеть блеска, родившегося в глазах тренеров по фигурному катанию да, наверное, и в моих...

- Ну разве только, чтобы усы смочить, - в тон Косичкину ответил я.

...Я позвонил Наташке из Киева, разговор дали ранним утром, а в Нью-Йорке заканчивался рабочий день. Голос был слышен так четко и явственно, как будто она находилась в соседней комнате. "Здравствуй, Малыш, добрый тебе вечер, - сказал я, услышав ее. Но в ответ донеслось лишь тонкое посвистывание тысячекилометровых расстояний, а может, это был глас Атлантического океана, по дну которого проложен кабель и над которым мне еще предстояло лететь. - Алло, Натали?" - я испугался, что разговор прервали, но тут же услышал ее. "Ты... ты... я просто не поверила, когда подняла трубку, мне померещилось, что ты рядышком, прячешься за шторой... Ты..." - Я. Правда, не материализованный, а в виде духа, домчавшегося к тебе сквозь время... Ведь ты даже еще не жила в том времени, которое я уже прожил навсегда... Натали, не стану интриговать. Я буду в Лейк-Плэсиде, на олимпиаде. Вопрос решен окончательно, хотя до сегодняшнего дня он висел в воздухе. Нет, нет, у меня все о'кей, дело было в американцах, они что-то чудили, впрочем, и еще продолжают чудить с визами, хотя по правилам обязаны беспрекословно впускать аккредитованную на Играх прессу..." - "Я слышала, у нас говорят, что после объявленного президентом бойкота Московской олимпиады советских людей вообще не пустят в Лейк-Плэсид. Но это, наверное, чепуха, мало что тут пишется в газетах, сам знаешь. Впрочем, товарищ из посольства..." - "Это что там еще за товарищ из посольства? - закричал я как оголтелый. - Сколько лет, имя, женат холост?" - "Перестань дурачиться, - я слышал, ей-богу, слышал, как Наташа засмеялась. - Время - деньги, как говорят американцы, а ты о чепухе..." "Почему это ты думаешь, что только американцы так относятся ко времени? Я тоже гляжу на секундомер, что лежит передо мной, и высчитываю, во сколько влетит мне беседа с некой девушкой по имени Натали, двадцати двух лет, блондинкой, рост 168, бюст номер... Впрочем, стоп - о номере вовсе не обязательно знать посторонним..." - "Если ты считаешь, что дорого обхожусь тебе, я отключаюсь..." - "Минуточку, минуточку, девушка, я не успел вам сообщить самого главного - я прилетаю в Нью-Йорк рейсом SU-135, в шестнадцать часов с какими-то минутами... Жаль отрываться от телефона и бежать в соседнюю комнату за билетом. Это еще не все. В моему прибытию прошу запастись дюжиной консервированного пива, лучше всего американского производства, а еще лучше всего фирмы "Степли", у нее, как я слышал, единственное в мире пиво без консервантов, а в моем возрасте уже следует подумывать о здоровье..."