Виктория Платова - Анук, mon amour...

Джин предала Жан-Поля, так же, как Линн предала несчастного крота Эрве Нанту.

Большим пальцем правой руки по губам, сначала по верхней, потом – по нижней. Последний жест преданного Жан-Поля. Последний жест предавшей Джин.

FIN

Совершенно бессознательно я повторяю жест Жан-Поля перед финальным титром. Линн отвечает мне тем же жестом. Она чуть не плачет.

– Эрве лежал перед дверью. Сущий кошмар. Меня вырвало. Он был весь в крови.

– Его убили?

– Дверь была закрыта изнутри. Вся одежда Эрве пропиталась кровью, на нем живого места не осталось, как будто кто-то взорвал его изнутри. Как будто кто-то искромсал бритвой каждый сантиметр его тела.

– Вы вызвали полицию?

– Стриж вызвал полицию.

– Кто это – Стриж?

– Приятель Эрве. Он звал Эрве Кротом, Эрве звал его Стрижом – странно, что Линн, променявшая полубезумного книжника на вполне нормального страхового агента, избегает его имени, как прикосновения прокаженного.

Счастье, что стрижи не похожи на крапивников.

– Поначалу полиция думала, что Эрве пал жертвой разбушевавшихся студентов. Но дверь была закрыта изнутри, никаких следов взлома, ничего не украдено, полки в идеальном порядке. Дело оказалось в аллергии на дневной свет. Эрве попал под лучи, кожа пошла волдырями и струпьями и в конце концов лопнула. Возможно, он умер от болевого шока. Это был несчастный случай.

– Несчастный случай, Линн, – я снова провожу большим пальцем по губам. – Несчастный случай, вы не виноваты.

– Врачи тоже посчитали это несчастным случаем. И с тех пор я им не верю. Если бы мы вернулись дня на два раньше… Или хотя бы надень…

– Вы не виноваты.

– Я не виновата, – Линн упорно избегает моего взгляда. – Виноваты книги. Из-за них он и погиб. Может быть, только из-за одной.

– «Ars Moriendi»? «Искусство умирания», да?

Вопрос (я вложил в него всю страсть, на которую только был способен) не производит на Линн никакого впечатления.

– Я не знаю, – просто говорит она. – Эрве ведь читал не все книги. За некоторыми он просто подглядывал. Как за девочками в школьной раздевалке. За некоторыми он подглядывал, некоторые обворовывал, вытягивал из них по фразе. Я не осуждаю его – он хотел быть писателем. Возможно, он и стал бы им, если бы не погиб.

– Это было «Искусство умирания»? – Беспомощность Линн заставляет меня идти напролом. – Ведь так же, Линн?

– Я не знаю. Прежде я никогда не видела этой книги здесь. Я увидела ее, когда Эрве уже увезли в морг. Она лежала на полке новых поступлений, но без ценника. Эрве не успел определиться с ценой.

– Как она попала в магазин?

– Должно быть, кто-то сдал ее. В мое отсутствие Эрве неплохо справлялся с делами, будь жив мой покойный дядя – он бы обязательно сделал его своим компаньоном… Знаете, Кристобаль, Эрве хоронили в открытом гробу. И день был солнечным.

А как же волдыри и струпья, Линн? Не думаю, чтобы лопнувшей коже так уж нравился солнечный свет.

– В открытом гробу?

Юноша-гример, к которому попало тело Эрве, оказался просто кудесником. Жаль, что мы с ним встретились не в самое подходящее время… Эрве умер, я была увлечена Стрижом… Я даже имени у него не спросила, у этого парня… Он слегка прихрамывал, как Байрон, и очень этого стеснялся. Он слегка прихрамывал, и эта седая прядь в черных волосах… Жаль, что мы с ним встретились не в самое подходящее время…

– Не в самое подходящее?

– Не в самое подходящее для любви… – Линн до сих пор слегка покусывает себя за пальцы из-за несостоявшегося тридцать лет назад романа, это видно. – Я хоронила близкого человека, рядом со мной был еще один мужчина… Он мог подумать, что я какая-нибудь шлюха… Нимфоманка. Ведь так же, Кристобаль?

– Вы совершенно правы, Линн.

Линн разочарована, она ожидала от меня совершенно другого ответа.

– Такое яркое солнце… И я так плакала на похоронах… Если бы не Стриж, я бы бросилась за Эрве в могилу, я ведь впервые увидела его при дневном свете. Он был так красив… Я подумала тогда – вот тот единственный, кого я могла полюбить на всю жизнь… Я взяла его очки на память. Круглые, правое стекло с трещиной. Очки, правда, потом пропали…

– А книга? «Искусство умирания»?

– Стриж посоветовал избавиться от нее, – Линн не очень-то хочется вспоминать ни о книге, ни о Стриже.

– Почему?

– Он сделал то, на что никогда бы не решилась я сама. Он пролистал ее.

– И?

– Никакого особого впечатления на Стрижа она не произвела. Он не читал книг, и это лучшее, что в нем было…