Себастьян Жапризо - Дама в автомобиле в очках и с ружьем

Я предупредил Аниту, что через полчаса позвоню ей на авеню Моцарта. Она должна переодеться для фестиваля рекламных фильмов, куда мы намеревались пойти. Я по телефону опишу ей, что вы наденете в этот вечер, чтобы она приготовила что-нибудь похожее для себя. Она никак не могла понять, зачем это. На ее бледном лице слезы оставили черные полоски расплывшейся туши для ресниц. Она была как потерянная. Я сказал, что ей необходимо сейчас выглядеть красивой, естественно держаться, взять себя в руки.

Я сел в свою машину, которая стояла на улице метрах в пятидесяти от ворот Коб… Я поехал прямо в агентство. По дороге я закурил сигарету, первую сигарету с тех пор, как уехал с работы. Было уже около пяти часов.

В моем кабинете сидел Мюше, он хотел показать мне несколько объявлений. Я быстро утвердил их и отослал его. Наверное, этому бездарному недотепе впервые в жизни привалило такое счастье. Я буквально вытолкал его за дверь, достал из ящика стола справочник воздушных сообщений и отметил часы вылета и прибытия тех самолетов, которые могли мне понадобиться в течение ночи. Потом вызвал по телефону свою секретаршу и попросил ее заказать два билета на швейцарский самолет, улетавший в Женеву завтра, в четырнадцать часов. Пусть их доставят вечером мне домой. Я также дал ей указание подобрать для меня дело Милкаби. После этого я выпил рюмку водки, да, кажется, водки, и поднялся этажом выше, в ваш кабинет.

С тех пор как эта комната стала вашим рабочим кабинетом, я впервые вошел туда. Вас не было, и я хотел было попросить, чтобы вас разыскали, но потом решил, что не стоит зря привлекать внимание. Воспользовавшись вашим отсутствием, я осмотрел комнату, заглянул в ящики стола, в вашу сумочку, которая лежала на нем. Меня, конечно, не оставляла мысль найти какие-нибудь дополнительные детали для осуществления моего плана, но главное – я старался при помощи вещей, которые вас окружали, которыми вы пользовались в повседневной жизни, ближе узнать вас. Чем дольше вы не приходили, тем больше страшился я той минуты, когда вы появитесь. Я уже не понимал, с кем мне придется иметь дело. Я посмотрел на ваше белое пальто, висевшее на плечиках на стене. Потрогал его. От него пахло теми же духами, какими пользовалась Анита, и это сначала неприятно удивило меня, а потом обрадовало. Если, паче чаяния, обратят внимание но то, что в доме в квартале Монморанси или в Вильневе чувствуется запах одних и тех же духов – а Анита на днях ездила с Кобом в Вильнев, – то это тоже могут приписать вам, а не ей. Но ваша комната, ваше пальто вызывали во мне еще какое-то чувство, неопределимое и в то же время очень явственное, и оно занимало меня больше всего остального и даже страшило. Знаете, Дани, сейчас мне кажется, что это было предчувствие того, что случилось со мной потом вопреки всем моим расчетам-бесконечная гонка без сна и отдыха, днем и ночью, до самого конца, бесконечная гонка, в которой я был как одержимый.

Впрочем, я всегда был одержимым.

Белокурое существо, которое внезапно появилось на пороге, было мне совершенно незнакомо, я никогда его раньше не видел. В этом залитом солнцем кабинете, который, как мне казалось, я целиком заполнял своей тушей, ни одна ваша черта, ни одно ваше движение. Дани, ни одна интонация вашего голоса не совпадали с моим представлением о вас. Вы были слишком близко, слишком осязаемы – не знаю, как это объяснить. Вы держались так спокойно и уверенно, что я даже усомнился в реальности того, что со мной произошло. Я вертел в руках маленького слоника на шарнирах. Я чувствовал, что моя растерянность не ускользнет от вас, что вы тоже делаете какие-то умозаключения, одним словом, что вы живая. Вести игру с Морисом Кобом, следуя моему плану, было просто. Я мог, как вещь, по своему усмотрению перебрасывать его куда угодно и даже заставить его совершать какие угодно поступки, так как он был мертв. Вы же, как это ни парадоксально, были полной абстракцией, в вас были заложены миллионы непредвиденных поступков, и любой из них мог меня погубить.

Я ушел. Но тут же вернулся, так как забыл одну важную деталь. Вы не должны были говорить своим сослуживцам о том, что вечером будете работать у меня Потом я зашел в бухгалтерию и взял толстую пачку купюр из своего личного сейфа. Я сунул деньги прямо в карман пиджака, как делал это когда-то двадцатилетним юношей, во время войны. Между прочим, именно война помогла мне обнаружить единственный мой талант-умение продавать кому угодно все что угодно, включая и то, что покупается легче и дороже всего, а именно воздух. Новенькая машинистка – не знаю ее имени – с глупым видом наблюдала за мной. Я попросил ее заниматься своим делом. Позвонив секретарше, я сказал, чтобы она отнесла ко мне в машину досье Милкаби, пачку бумаги для пишущей машинки и копирку. Я видел, как вы проходили по коридору в своем белом пальто. Я зашел в комнату редакторов, откуда доносился такой знакомый мне гвалт. Это Гошеран раздавал конверты с премиальными. Я попросил его дать мне ваш конверт. Затем вернулся к вам в кабинет. Я был уверен, что вы оставили записку, в которой объясняете свой неожиданный уход.