Ирина Грин - Сети кружевницы

В последнюю ночь в Кулишках ей не спалось. Накинув на плечи бабушкин платок, Инга вышла на порог. Тут же налетел холодный ветер, затеял игру с волосами. От платка пахло бабушкой – куриным бульоном, яблоками с корицей, вкусными котлетами с чесноком, а еще мылом. Основное для кружевницы – чистые руки. Нельзя брать в руки коклюшки, не вымыв предварительно руки.

Не чувствуя холода, Инга долго смотрела на чистое небо с сияющими звездами и молодым месяцем, символом новой жизни. Зыбкую ночную тишину разорвал крик ночной птицы, Инга вздрогнула, попятилась в дом, к теплу и безопасности, к молочно-белому свету своей рабочей лампы.

– Мы с тобой обязательно приедем весной, – пообещал Петр Васильевич, когда утром нехитрые Ингины пожитки были погружены в багажник его внедорожника. – Закажем памятник, оградку, цветочки посадим.

Инга не спорила, молча соглашалась. Но что-то подсказывало ей, что Петр Васильевич не сдержит своего обещания.

Квартира ей понравилась. Небольшая комната под самой крышей трехэтажного дома, почти такого же размера кухня, ванная с зеркалом в половину стены, в котором отразилось изумленное лицо Инги. А еще огромный застекленный балкон, где по весне, как потеплеет, можно будет оборудовать мастерскую.

– А сколько нужно платить за такую квартиру? – задала Инга вопрос, мучивший ее с тех пор, как Петр Васильевич впервые заговорил о переезде.

– Не думай об этом, – отмахнулся он. – Твои работы стоят гораздо дороже.

И Инга согласилась. О бабушкином желании, чтобы она нашла свою мать, Петр Васильевич рассказал не сразу, а дня через три, наверное. Инга как раз закончила очередной заказ и, спустившись в магазин, застала там расположившегося за роялем Леонида Федоровича. Тот по привычке вяло перебирал пальцами клавиши.

– Приветствую, – сказал он, увидев Ингу. – Какие попутные ветры занесли такое милое создание в эту дыру?

– Я теперь здесь живу. На третьем этаже. Бабушка умерла, и Петр Васильевич…

Леонид Федорович оставил в покое рояль, посмотрел, нахмурившись, на Ингу, словно впервые увидел, на миг сжал пальцы в кулаки, резко распрямил их и заиграл.

Это было лучшее из всего, что Инга слышала в его исполнении. Да, пожалуй, из всего, что она слышала за всю свою жизнь. Раздумье, страсть, неумолимая сила, беспокойство, тревога, скорбь. Порой музыка словно задыхалась от волнения, и Инга ловила себя на том, что ей не хватает дыхания.

– Здорово! – выдохнула она, когда последняя нота растаяла в воздухе. – Что это было?

– Бетховен, Семнадцатая соната. Ее еще называют «Шекспировской». Сам Бетховен говорил, что написал ее по мотивам пьесы Шекспира «Буря». Так, значит, говоришь, теперь здесь живешь. А зачем?

В этом безобидном, по сути, вопросе Инга явно уловила какой-то неприятный подтекст. Она растерянно посмотрела на Петра Васильевича, ожидая, что он ответит вместо нее. Но антиквар сосредоточенно смотрел сквозь витринное окно, словно в ожидании позднего покупателя.

– В деревне почти никого не осталось, – оправдывающимся тоном начала Инга.

Но тут Петр Васильевич наконец пришел ей на помощь:

– Просто так удобнее. Вера попросила меня, как ее не станет, помочь Инге отыскать мать.

– Галину? – хмыкнул недоверчиво Леонид Федорович. – Ну-ну… А Галина этого хочет?

– Вот и спросим у нее, – сказал Петр Васильевич тоном, закрывающим дальнейшее обсуждение этой темы.

А утром, когда Инга, позавтракав, села за работу, он пришел и протянул ей листок с написанным от руки адресом.

Рослань! Ну надо же! Во время учебы в институте Инга была совсем рядом со своей матерью. Может быть, вечерами, после лекций, проходила мимо дома, где та жила. И ничего, абсолютно ничего не шевельнулось в ее душе. Хотя, если подумать, что могло шевельнуться? Понятно, что бабушка скучала по своей дочке. А она, Инга? Скучала ли она по женщине, оставшейся в ее воспоминании лишь бесплотной тенью? Хотела ли встретиться с ней? Сколько Инга ни задавала себе этот вопрос, ответа не было. И поездка в Рослань, закончившаяся бесславным бегством, не внесла ясности.

Федор Лебедев, программист агентства «Кайрос», шел по улице Гагаринской, где располагался офис фирмы, выискивая взглядом изменения, произошедшие со времени его отъезда в Индию для залечивания душевных ран [3] О причинах поездки Федора Лебедева в Индию читайте в романе Ирины Грин «Чужая лебединая песня». . В принципе все было по-старому. А если что и поменялось, то было заботливо припорошено свежим снегом. После кричащего индийского разноцветья серо-белый наряд родного города казался простым, но каким-то благородным, что ли.