Татьяна Хмельницкая - Пеняй на себя! Дневник попаданки

Башка снова разорвалась от резей, захотелось выть от боли. Почувствовала мокрые дорожки слёз на щеках. Слизала их языком и едва не разрыдалась в горло.

Что происходило со мной? Почему меня спеленали чем-то похожим на жёсткий корсет и привязали к креслу?

Попыталась выдернуть руку – не вышло. Грудную клетку сдавливали ремни с застёжками.

Что со мной было? Я спала?

Бросила взгляд на стену, за которой скрылся Геночебурах. Проём почти закрылся, а плитки дрожали, закрывая черноту прохода.

Я осталась одна.

– Эй! – заорала я. – Что происходит?!

Ответа не последовало. Я попыталась пошевелиться, напрягла мышцы, оторвала голову от спинки кресла, но в бессилии рухнула обратно. Боль взрывалась в голове тысячью искр и заполоняла ими моё сознание. Проваливаясь, толи в сон, толи в обморок, я наблюдала, как укладывается на своё место последняя настенная плитка. Дальше – провал.

27 сентября. 17 часов 01 минута.

Странности бытия, или Увидев важного человека, сделай очень важное лицо.

Сидя на полу из мягких черно-белых плиток, я в который раз обежала взором комнату. Прямо как к детской загадке: «Без окон, без дверей, полна горница людей». Только из людей я одна, чем можно пренебречь. Комната в ширину пять метров, а в длину – шесть. Знала это доподлинно – раз сто измеряла шагом. Потом перепроверяла себя, складывая размеры плиток, меряя их ладонью, ступнёй, локтями, собственным волосом, выдранным из головы. Короче: развлекалась, как умела.

М-да, ну и отделка! Толстая, упругая и мягкая. Наверное, те, кто поместил меня под арест, решили, что я сойду с ума и покончу жизнь самоубийством. Конечно, такую вероятность сбрасывать со счетов нельзя, если сидишь почитай пятый день в заточении и общаешься лишь сама с собой и роботами-уборщиками.

Дома гораздо интереснее, чего уж там говорить, хотя подсчётами я забавляла себя и в квартире, когда подолгу рассматривала обои в цветочек и потолки, давно требующие покраски. Тогда я мыслила себя узницей обстоятельств, теперь – я была в заточении в прямом смысле, таком прямом, что прямее не бывает. И всё бы отдала, чтобы вернуться обратно к своим цветочкам на стене.

И что мне давал багаж знаний количества плиток?

Ровным счётом ничего. Я в курсе, сколько их на стене, потолке, но не ведала, где находился выход из комнаты пять на шесть шагов.

Помню, очнулась я в полном одиночестве, звала на помощь. Никого. Кричала, молотила по стенам руками и ногами. Никого. Потом увидела зелёные буквы кириллицы, ползущие по плиткам, сообщающие, что я в безопасности, и обязана соблюдать правила. Прямо самый сок телеэфира!

Какие правила?

Я спрашивала, потом взывала к неизвестным – ноль эмоций. Далее: снова кричала – ничего. Я, точно баран на старые ворота смотрела, ожидая новых сообщений, а терпения, нужно признать, мне не занимать. Но дудки – фигули на рагули! – сообщений не было.

Последняя стадия ожидания настигла меня спустя четыре часа тупого рассматривания стены и повторения собственных вопросов пустоте комнаты – я заплакала, тем самым расписавшись в своём бессилии.

М-да. Я тогда решила, что попала в контрразведку, или как она сейчас называлась? Может, меня за диверсанта приняли? Но было убеждение, что если так, то я в полном порядке – разберутся и отпустят. Я – серая, никчёмная личность, чего с меня взять? Дам подписку о неразглашении государственной тайны и пойду себе подобру-поздорову.

Наивная! Никому до меня дела не было. Еда, питьё – вот и все мои привилегии.

Проревевшись, долго прислушивалась к звукам, надеялась, хоть что-то расслышать. Тишина давила, измывалась надо мной своей тягучестью, пластичностью.

Сначала мне казалось, что я уловила глухое шарканье – шаги. Подбежала к стене, за которой, по моему разумению, должна быть дверь, приложила к ней ухо. Ждала, пока не поняла, что шум создавали моё сердце и кровь, бегущая по венам.

Так и казалось, что сейчас появится слоган мучителей: «Вы сходите с ума? Мы умеем делать то, что другим не под силу!»

И я снова заревела.

На слёзы реакция оказалась тоже нулевая, зато зверски захотелось спать. Я и отрубилась, забывшись тугим, будто бельё для коррекции фигуры сном.

Открыв тяжёлые, заплывшие от слёз веки, я долго смотрела в потолок, стараясь примерить собственную ситуацию на любую другую, что когда-либо видела в фильмах или читала в книгах. По всему выходило, что я нужна с медикаментозной точки зрения, а вернее – как подопытная мышь. Впрочем, выходило-то оно выходило, да никак не складывалось, если мерить мои выводы шкалой логики прочитанных книг и просмотренных фильмов и сериалов.