Олег Бойко - Работа над ошибками

Он был одет в джинсы, бордовую водолазку и, по-моему, в тот же самый короткий серый плащ, в котором я видел его в последний раз. Сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, и смотрел на меня с омерзительно самодовольной ухмылкой. Плащ расстегнут, одна рука на колене, вторая – опущена в карман плаща.

Наверняка, сжимает рукоять пистолета, подумал я.

– Заходи, не бойся! – сказал Феликс, увидев, как я замер на пороге.

Я не сдвинулся с места и ничего не ответил. Просто продолжал смотреть на того, кто так бесцеремонно вторгся на мою территорию.

– Да не трону я тебя, придурок. Заходи, говорю!

Я по-прежнему молчал, глядя на него.

– Ладно, – вздохнул Феликс. – Как хочешь.

Он мучительно закатил глаза и медленно, словно нехотя, встал со стула. А я отметил, что руку из кармана плаща мой гость так и не вынул.

– Я тут не для того, чтобы тебя убивать. Пока… Просто один наш общий знакомый попросил дождаться тебя и напомнить, что тебе здесь не рады.

– Тебе – тоже… – с трудом скрывая свой страх, коротко ответил я.

– Нет, ты посмотри на него! Какой смельчак! С чего бы это? Здесь нет ни твоего папаши, ни девки, за чьими спинами можно спрятаться. – Чеканя каждое слово, Феликс медленно подошел почти вплотную ко мне. – Так что, если насчет тебя будет определенное распоряжение, не обессудь. У меня давно руки чешутся.

– О стену их почеши.

– Я об тебя их почешу, сопляк. Понял?

– Только в том случае, если получишь приказ. А пока – убирайся из моего номера. Понял?

Феликс злобно оскалился. Наверное, потому что сильнее, чем я, был уверен в том, что трогать меня ему запрещено. И, наверное, поэтому, протискиваясь между мной и дверным косяком, он все-таки намеренно зацепил меня плечом.

– Аккуратнее! – процедил я в ответ сквозь зубы. – А не то пожалуюсь на твою невоспитанность, и тебе, поди, влетит по первое число от нашего общего знакомого.

– Да пошел ты! – услышал я уже из-за спины. – Лучше собирай манатки и вали отсюда! И, кстати, если интересуют новости, лучше купи газету посвежее…

Едва переступив порог, я снова замер и в ужасе уставился на оставленную на письменном столе газету, которую вот уже неделю таскал с собой повсюду, как имеющий лишь для меня ценность артефакт. Интересно, листал ли ее Феликс? Заметил ли, что одна страница отсутствует? И, если да, придал ли этому значение?

В коридоре звякнул лифт, и я услышал, как с мягким шорохом открылись и снова закрылись его двери. Феликс уехал. Казалось бы, можно выдохнуть. Но внутреннее ощущение тревоги, появившееся после разговора с Юрием Валентиновичем, теперь граничило с паникой. Ему с его цепным псом, безусловно, удалась их маленькая операция по устрашению.

Ступор. Я даже дверь за собой не закрыл. Просто стоял посреди своего номера с пакетом в руке, смотрел в пол невидящим взглядом и пытался понять, что же делать дальше. Сколько я так стоял, минуту, две или дольше, не знаю, но вывел меня из этого состояния завибрировавший во внутреннем кармане куртки телефон.

Я, наконец, опустил пакет с продуктами на пол и полез в карман, чтобы посмотреть, кто так настойчиво пытался со мной связаться.

Черная полоса снова сменилась белой – это был Андерс Хольм.

8

Возможно, это уже попахивало паранойей, но я не стал отвечать на звонок. Я не хотел этого делать, находясь в комнате, которая перестала быть моим убежищем. После неожиданного визита Юрия Валентиновича и Феликса меня не покидала мысль, что отныне здесь я не в безопасности. Иначе, зачем тогда Феликсу было вламываться в мой номер, если не для того, чтобы напичкать его прослушивающей аппаратурой?

Я дождался, когда телефон перестал вибрировать, оставил пакет с продуктами прямо на полу посреди номера и снова выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Вышел и по узкой лестнице спустился на этаж ниже. Там в конце коридора была небольшая ниша, в которой рядом с большим арочным окном приютились диванчик, журнальный столик и стеллаж с книгами, оставленными здесь прежними постояльцами.

И только убедившись, что меня никто не видит и не слышит, я перезвонил Андерсу Хольму, который громогласно обрушил на меня свое эмоциональное приветствие.

Я только и успел сказать «привет», как он тут же выложил, что ему звонила Кайса и рассказала о моем приезде и о том, что у меня есть к нему какое-то важное дело. Потом он долго вспоминал нашу эвакуацию из Газабуре и восхищался моей вылазкой за семьей Олуджими Нгози. Не дал мне даже слова вставить, когда я попытался объяснить, что это было скорее глупостью, чем геройством, но он и слушать не хотел. Поэтому мне пришлось набраться терпения и слушать, ожидая, когда Андерс Хольм успокоится, потому что теперь он уже отчитывал меня за то, что я исчез, не попрощавшись, после приземления в Кано. И вот, спустя почти три минуты с того момента, как я перезвонил, мне, наконец, дали слово.