Алексей Мальцев - Шиза

«Профессор» неожиданно схватил диктофон со стола, начал нажимать на кнопки. Пока я сообразил, пока отреагировал, диктофон со стертой записью уже лежал на прежнем месте.

– Никакого, тут вы правы, – спокойно констатировал профессор, не сводя с меня своих глаз-софитов. – Я лишь напоминаю, что не видели вы ее с тех самых пор, как расстались после смерти дочери. То есть десять лет. Это целая эпоха. За это время могло случиться что угодно.

Последняя услышанная цифра закрутилась в моем мозгу наподобие волчка. Десять лет… Десять лет… Именно столько лет назад Лекарь исчез «с экранов радаров», о нем с тех пор ни слуху ни духу. Смерть Женьки – отправная точка не только нашего с Эльвирой расставания, но и его исчезновения. Это простое совпадение? Или…

Как связаны эти два события между собой?

Нет, нет, конечно, никак не связаны.

Совпадение чистой воды. А вдруг нет?!

Откуда, черт возьми, ему известно имя моей бывшей жены? Они никак не контактировали в те роковые дни, это исключено! Я его не видел, это точно! На похоронах его не было…

А вдруг был? Доктор, не сходи с ума. Бред! Бред!

– Ну, что, сказочник? – растопырив кисти рук, так как в стороны их развести ему не позволяли наручники, с издевкой резюмировал профессор. – Может, сыграем на нейтральном поле? А то навалился на бедного медбратишку… Кощеи, утки, зайцы, королевичи… Вы, между прочим, в разном весе! Но учтите, ваша бывшая супруга играет за нас!

– Я уже понял, – согласился я. – Это что, шантаж?

– Вижу, вам необходимо срочно привести в порядок свои мысли, – понимающе улыбнулся профессор, словно читал лекцию перед студентами. – Нужна пауза, перерыв. Но перед тем как мы прервемся, запишем домашнее задание…

Ему казалось, что он полностью контролирует ситуацию, что я повержен, подавлен, растоптан. Он уже готовился нанести завершающий удар, но… У меня в рукаве был припрятан последний козырь. Я не планировал его показывать сегодня, но… так легла карта.

Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы озвучить домашнее задание, когда его взгляд зацепился за то, что блеснуло в моих пальцах. Перстень тетушки Тамары мог означать лишь одно: я вышел на его мятежную родственницу, и она рассказала мне все.

В мгновение ока с него слетела профессорская спесь, руки непроизвольно потянулись к перстню, рот перекосило, щека задергалась. Он не контролировал себя.

Передо мной растекалось по стулу нечто среднее между Бережковым и Точилиным. Подобно жидкометаллическому терминатору из известного фильма Д. Кэмерона, угодившему под конец истории в расплавленный металл, он принимал облик то одного, то другого.

Перстень, видимо, повредил центр, отвечающий за дифференцировку его образов, и Бережков вдруг неожиданно для самого себя начал прекрасно ориентироваться в пространстве без очков, хотя совсем недавно без них не видел ничего на расстоянии вытянутой руки.

– Вы неважно выглядите, профессор, – констатировал я, пряча перстень в карман. – Может, проверим сахар в крови?

– Не стоит, – буркнул он перед тем, как под конвоем покинуть кабинет. – Он в пределах нормы, я чувствую.

Что меня в поведении Лекаря больше всего выводило из себя?

О моих отцовских чувствах, в том числе и о чувстве вины перед дочерью, рассуждал не кто-то, а главный виновник случившегося! Убийца менторским тоном, лишенным сострадания и какого-либо намека на участие, взывал к моей совести, «сыпал соль на рану» и хладнокровно наблюдал, как я справляюсь со всем этим, как реагирую, как мучаюсь.

В этот момент меня внаглую подрезал джип, мысли на мгновение спутались. Способность рассуждать вернулась, только когда я остановился на светофоре.

Вообще, доктор, как ты допустил такое? Это уже не беседа врача и больного, это противостояние «кто кого». Чьи нервы крепче, у кого больше запас прочности.

Другой вопрос – чего добивается Лекарь своими безапелляционными провокациями? Какова, говоря языком Станиславского, его сверхзадача? Свести меня с ума? Даже если предположить невозможное и допустить, что ему удалось это…

Мне вдруг показалось, что руки не чувствуют руль: оба других доктора из комиссии были уверены в его невменяемости!

Он добивается того, чтобы и я оказался невменяемым! Выведя доктора из строя, он значительно упростит свою задачу. Элементарно, Ватсон. Тут и Станиславский не понадобился.

До меня вдруг донеслись сигналы стоящих сзади машин: оказывается, давно загорелся зеленый, а я, потрясенный догадкой, все еще стою у стоп-линии.