Алла Демченко - Александра - Жизнь и судьба

Спустя несколько лет, в нем прописался шестнадцатилетний Павел. Софья, толком не вырастившая родного сына, такому повороту событий не обрадовалась. Но вопрос не обсуждался. Старший Стрельников не мог таскать за собой сына накануне поступления у вуз.

Софья Павловна, которая и видела- то внука до этого раз в пятилетку, его свободу не ограничивала, с опекой не усердствовала и только запретила называть себя бабушкой. Столько лет прошло. Павел уже начал седеть, а она так и осталась Софьей.

— Да, ремонт не лишний. Будет где бегать моим правнукам, — вернулась к разговору Софья.

— Софья, не начинай.

— Разве я сказала, что хочу, что бы безмозглые, длинноногие дети носились в моем доме?

— Где ты видела детей с мозгами?

— Правильно. Откуда взяться мозгам, если интеллект передается от матери? Вот я и говорю — будут у меня правнуки только красивые и длинноногие. Всем в мать.

Ну, конечно, он сразу догадался, что Лера не понравилась Софье, как в свое время не понравилась Ирина.

— Софья, ты просто сама мудрость.

Павел, еле сдерживаясь от смеха, поднялся со скрипучего кресла, обошел вокруг стола и поцеловал свою старенькую Софью. Короткие волосы, хранящие знакомый запах табака и духов, щекотали его лицо.

— Мудрость, будет тебе известно, приходит со старостью. А бывает, что старость приходит одна. — Софья сделала последнюю затяжку и выбросила окурок за окно. — Пойдем ужинать.

Лера, подъезжая к Москве, позвонила Борису. Обрисованная в двух словах ситуация, вызвала у собеседника плохо скрываемое раздражение.

А как здесь не раздражаться? Они столько готовились. Чего стоило вложить в голову Стрельникова мысль о браке. И не просто вложить, а так, что бы он принял, эту самую мысль, за свою. И если б не Софья. Будь она не ладна со своей болезнью…

Подперев кулаками подбородок, Саша бездумно сидела в ординаторской. Ей было плохо с самого утра. И так будет еще завтра и послезавтра. Потом станет легче. Жизнь войдет в привычное русло и все станет на свои места. Осталось пережить эти дни. Она знала об этом с того момента, как Стрельников вошел в гостиную.

— Александра Ивановна, вас к телефону.

К городскому телефону, стоящему на посту под неусыпным глазом дежурной медсестры, звали редко. Все давно перешли на мобильную связь, а пациенты и их родственники звонили прямо в ординаторскую. Из близких людей у нее было только два человека: Софья и Степанков. Из родных — мать. Но та звонила редко и только вечером. Верочка стояла у двери и надо было что — то делать, а она сидела и смотрела в окно.

— Александра Ивановна, сказать, что бы перезвонили вам в кабинет или как?

Лучше, конечно, «или как». Она сделала над собой усилие, провела рукой по лицу и, словно очнувшись от наваждения, направилась вслед за Верочкой.

— Добрый день! Андреева слушает.

Телефонная трубка привычно шумела и трещала. Главврач не раз обещал снять номера с блокиратора, но толи денег в больнице не было на лишние расходы, то и руки не доходили, но связь оставалась прежней. Саша потрясла трубку и плотно прижала к уху. Трубка, наконец — то смилостивилась над ней, и в покрасневшее ухо отчетливо долетел голос. Но, будь голос с другой планеты, она, и то, наверное, меньше б удивилась. Стрельников невнятно гудел в трубку, сетуя на связь и на больницу. И было совсем не понятно толи он что — то потерял, толи сам потерялся. Но, не взирая на это недоразумение, он заедет к ней на работу. Она хотела спросить когда, в каком году и в этой ли жизни, но голос потонул в треске, а потом и вовсе пропал. Протяжные гудки стали четкими, помехи пропали. На том конце положили трубку.

— Александра Ивановна, вас можно на минутку?

Верочка с нетерпением дожидалась, пока Саша окончит разговор. Ей не было никакого дела до того, что Саше плохо с самого утра и, что еще будет так же, а может и хуже, еще пару дней.

— Александра Ивановна, — Верочка понизила голос, перейдя почти на шепот, — это правда, что Владимира Ивановича отправляют на пенсию?

Слух о том, что заведующий якобы уходит или его уходят, пронесся по отделению еще в сентябре. Говорили разное. Говорили о грядущей реорганизации больницы, что само по себе, значило сокращение отделений, а, следовательно, и персонала. Всякое говорили. Но, администрация, в лице главврача и его заместителей, стойко хранила молчание и все по немного успокоились. Надежда — самое живучее, что есть в человеке. Надеялись, что пронесет и на этот раз.