Алла Демченко - Александра - Жизнь и судьба

— Быстро вызывай «скорую», милицию! Она дышит!

— Ты что, сошел с ума, какая «скорая»! Женщина мертва! Ты хочешь за решетку! Ты пьяный! — Лера волочила за собой упирающегося Романа. — Давай быстрее, пока нет никого!

Остальное он помнил и того хуже. Лера втолкнула его в квартиру, помогла кое — как раздеться, вызвала себе такси и уехала.

На следующий день Роман не отходил от телевизора — ждал сообщения о ДТП.

На встречу с Козаковым он не поехал. Дело передал помощнику, но тот пустяковый процесс проиграл. Козаков позвонил Лагунову сразу, как вышел с зала судебного заседания. Его возмущению не было границ. Он все допытывался, где Лагунов взял такого тупицу, только Роману Викторовичу уже все было не интересно. И не дослушав Козакова до конца, он отключил телефон.

Дворники мерно выполняли свою работу. Прокрутившись с полчаса между домами, и не найдя места для парковки, Саша приткнула машину на стоянке.

Найти двадцать шестой дом, оказалось не так и просто. Новостройки, втиснувшись между старыми домами, нарушили нумерациюю. Логично предположить, что после двадцать четвертого дома будет двадцать шестой. Но не тут то было. Подойдя поближе, она увидела совсем не к месту двадцать восьмой дом. Как «скорая» разбирается с адресами, просто в голове не укладывается. Она достала блокнот со своей бездонной сумки и еще раз сверила адрес.

Серую стандартную девятиэтажку она, не без туда, но нашла. Судя по нумерации аккуратных почтовых ящиков, нужная квартира находилась на восьмом этаже. Она поежилась, представив вид внутренностей лифта. Но против ожидания внутри оказалось чисто, даже небольшой рекламный щит был без скабрезных надписей.

Надавив стертую годами кнопку звонка, Саша прислушалась. За дверью не определялись признаки жизни. Вытянувшись как струна, она вслушивалась звенящую тишину подъезда. На мгновенье ей показалось, что попала в другое измерение. Иначе, как другим измерением нельзя объяснить эту тишину в доме, почти в центре гудящей Москвы в ранний вечерний час. Она посмотрела на часы, что бы убедиться, что ничего с измерением не напутала. Часы отсчитывали минуты московского времени.

Меж лопатками кололи тоненькие иглы. Господи, пусть все будут дома. И, словно услышав беззвучную просьбу, дверь внезапно открылась и в дверном проеме показалась довольно пожилая женщина.

— Добрый вечер! Мне нужна Васильева.

— Верочка? Ой, что я говорю. Да, вам вероятно Татьяну? — чуть помедлив, пытаясь припомнить лицо незнакомой посетительницы, уточнила хозяйка. — Заходите. Что ж в дверях то стоять?

В лицо Александре повеяло бедностью. Всматриваясь в темноту длинного пустого коридора, Саша последовала к открытой двери в комнату, откуда доносился шум работающего телевизора.

— Присаживайтесь, где вам удобно. Может чай, кофе? На улице холодно.

— Если можно, то лучше чай. Боюсь, после кофе, не усну. Кстати, меня зовут Александра. Можно просто Саша.

— Ольга Семеновна.

В ярком свете огромной гостиной, Ольга Семеновна оказалась не такой и старой. Просто лицо, от житейских испытаний, выпавших на долю, рано состарилось.

— Извините, я вас не припоминаю. После смерти Верочки памяти совсем нет. Вы меня извините.

— Я не была подругой вашей дочери. Мы даже не были знакомы. Я… из службы социальной помощи.

Это было первое, что пришло на ум. В тот момент Саше казалось, что социальная помощь именно то, в чем нуждается эта семья.

— Я новый сотрудник. Просматривала все адреса своего района за последние два года. Васильева есть в списке. Только не понятно, получала она социальную помощь или нет. Собственно, я и пришла это уточнить. Только простите меня, я не знала, что вашей дочери нет.

— Ну, что вы деточка, вашей вины ни в чем нет. Странно, что Верочка просила помощь, а я и не знала. Хотя теперь уже не важно, — смахнув непрошеную слезу, Ольга Семеновна направилась на кухню.

— Верочка была поздним ребенком. Считай, подарок судьбы.

Ольга Семеновна отпила чай. Было видно, что она не смирилась со смертью единственной дочери до сих пор. Самое страшное наказание или распоряжение судьбы — родителям пережить своих детей. И говорила она так, словно дочь была жива.

— Верочка росла доброй, спокойной девочкой. Садик, школа с отличием, потом пединститут, который и мы с отцом окончили. Тоже с отличием. Работа. Все как в большинстве семей. Правда, начали переживать о замужестве. Женихов у Верочки не было. Все больше коллеги. Друзья. А что б замуж позвать — таких и не было.