Алла Демченко - Александра - Жизнь и судьба

Итог разговора с Говоровым был не утешительный. За истекшие сутки ничего не прояснилось кроме одного — враг рядом с ним. Подозревать можно кого угодно, начиная от техничек и до самого начальника охраны. Самое противное заключалось в том, что он не мог верить Говорову и не только потому, что по статистике промышленного шпионажа чаще всего утечку информации организовывают, как ни парадоксально, сами начальники внутренней охраны. Он опять вспомнил, что именно Говоров оказался возле банка и «жучок», будь он не ладный, так быстро нашел. И слежка сразу прекратилась сразу после разговора. Может, просто стечение обстоятельств? — размышлял Стрельников».

Неизвестный открывал дверь кабинета. Стрельников отчетливо слышал, как после первого поворота замок слегка заело. Неполадки были около года, но заменить на новый, как — то все руки не доходили. Через мгновение дверь открылась и в проеме мелькнула высокая ладно сложенная фигура. Мужчина уверенно направился к компьютеру, спокойно вставил флешку. Голубой экран немного осветил стол, заваленный бумагами. Человек не спеша, просматривал файлы. Судя по тому, что ничего не копировал — нужной информации в компьютере не было. Стрельников всматривался в фигуру, склонившуюся возле стола, но, по закону подлости, в этот момент зазвонил телефон. Мужчина резко поднялся, зацепив рукавом маленькую статуэтку нелепого амурчика — подарок Леры. Такая маленькая, а столько грохота и осколков — только и успел подумать Стрельников.

Звонок в дверь заставил Стрельникова проснуться, так до конца не досмотрев сон. На пороге стояла соседка. Перегоревшая в холле лампочка беспокоила бабушку, как вселенский потоп…

Роман лежал, уткнувшись взглядом в потолок. За неделю состояние заметно ухудшилось. Черты исхудавшего, небритого лица заострились. Тридцатисемилетний Роман Ильич Лагунов, в недалеком прошлом, известный адвокат, специализирующийся на гражданских делах, еще не умер, но и не жил. Саша откуда — то знала, что второе значительно тяжелее.

Она положила историю болезни на стол. Против ожидания, в палате было свежо. Неприятный колючий холод пробежал по телу и остановился между лопаток. Первое, о чем она успела подумать, перед тем, как воздух превратился в плотный поток, застрявший в ноздрях — нянечка забыла закрыть окно. Палата медленно начала вращаться вокруг невидимой оси. Рыжий ковер стал ближе на столько, что зубчатый узор расплылся. Что бы не упасть, она, нарушая все неписанные правила, присела на кровать больного.

…Спина ныла, тело требовало отдыха. Хорошо, если в автобусе найдется свободное место. Прошлый раз пришлось стоять дорогу. Но зато она сегодня получила зарплату и будет чем заплатить за…

Фары маршрутки блеснули внезапно. Она не представляла, что свет рвущий туман на куски, может быть ослепительным до боли. Больно было не только глазам, болела каждая клеточка, которая раньше была ее телом. Раньше — это когда? Жизнь… назад. Мгновенье тому. Боль, на удивленье, прошла и она с огромным и радостным облегчением поднялась с асфальта. И было уж совсем не понятно, почему так переполошился водитель… или не водитель? Она хотела сказать, что не надо так волноваться, с ней все хорошо, но ее кто — то толкнул. И тогда боль пронзила каждую клеточку в отдельности. Сколько ж этих клеточек? Сто триллионов. Секунда триллионной боли взорвалась. Незнакомка, причинившая боль, на непонятном языке нервно выговаривала что — то мужчине. Но откуда она ее знает? Она недавно видела эти черты лица, оценивающий взгляд…Если б не эта триллионная боль, она бы, точно, вспомнила, где видела эту женщину. Кусочек тела, где билось сердце, уперся в мокрый асфальт. Триллионная боль растворилась в тумане…

Саша с силой вдохнула плотный воздух и… оказалась в палате.

— Роман, она умерла сразу. Больно было только секунду. Вы знаете, кто та женщина?

Она не узнала свой осипший голос. Все тело болело так, словно по нему прошлись катком. В том, что он ее слышит и понимает, Саша не сомневалась. Это его она видела на трассе. И женщину она знала, только не могла вспомнить откуда. А вот погибшую она никогда не видела. Почему она оказаться далеко от города? Что она делала одна, поздним вечером на остановке? Кто такая Тата? Что она должна ей передать? Вопросы болезненно пульсировали в голове.

«В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного…» Может это вовсе и не Гиппократ сказал.