Франк Тилье - Пандемия

Франк Шарко чувствовал, как в нем поднимается гнев.

– Он ли, другой ли, какая разница. Эти паршивцы проникли сюда, в наши стены. Один из них пошел на риск, внедрился к жандармам, полицейским с этой пакостью в кармане. Он мог бы сделать это в аэропорту, в школе… Но нет, ему нужны мы. Он хочет иметь возможность наслаждаться в реальном времени своей… своим…

– Своим творением, – докончила за него Люси. – Художник, который видит, как на его глазах рождается картина. Он не хочет пропустить ни одного этапа. Это, должно быть, истинный бальзам на сердце – видеть, как люди заболевают один за другим, говорить себе, что заражение сработало и ничего нельзя поделать. Что вирус будет продолжать распространяться, что бы ни предпринимали.

– Специалисты говорят, что наш человек воспользовался нынешним всплеском классического гриппа, чтобы навести тень на плетень. И это сработало, никто поначалу не обратил внимания. Все было тщательно срежиссировано и просчитано. Вирус, птицы… А теперь вмешалась пресса. Никто не может воспрепятствовать журналистам делать свою работу. Они вцепились в здравоохранение мертвой хваткой, бикфордов шнур подожжен. Грипп – это пугает. Все эти россказни об H5N1, о множестве мертвых птиц, о пандемии. А когда людям страшно…

– Они повинуются инстинкту, – перебила его Камиль. – Становятся неконтролируемыми. Опасными…

Николя раздал всем отпечатанные листки:

– Следом за радостными новостями вот вам документ, который надо заполнить немедленно для Института эпидемиологического надзора. Им нужна информация обо всех, кто контактировал с больными. Внизу налаживают работу врачи, нам дадут лекарства, чтобы затормозить развитие гриппа. Если у нас нет симптомов, никто не мешает нам работать, им не нужен паралич государственных служб, это был бы худший вариант. Все должно выглядеть нормальным в глазах граждан.

Шарко глухо заворчал:

– Нормальным? Ты видел, какой тут бардак? Мой стол завален бумагами, компьютер еще глючит, половина рабочих мест пустует. Нас уже здорово задело.

– И это наверняка еще не все, но меры принимаются. Они раздадут нам маски, которые надо будет надевать при малейшем признаке, чихании или ломоте. Нам все это объяснят. Остановить этого или этих типов стало задачей номер один для уголовки и антитерроризма. Управление внутренней разведки тоже задействовано. Наш отдел – или то, что от него осталось, – особо затронут, в частности из-за письма на коже и, главное, нашего прошлогоднего расследования. Все наши документы и досье, касающиеся этого дела, перейдут в соседний кабинет и во внутреннюю разведку. Все должны быть в курсе.

– Мы все прошерстили. Они ничего не найдут.

– Они хотят получить эти досье, оставим их им. Знай они раньше, забили бы тревогу, обнаружив три круга на острове Рюген, мы не потеряли бы время. Так что будем работать совместно с ними и с учеными из Пастера, это решено и подписано. Защищенный сервер обмена данными будет установлен в нашей сети. Делимся информацией, в пределах разумного конечно. Если мы понадобимся Министерству внутренних дел или здравоохранения для расследования, поиска, вмешательства или не знаю чего еще, мы в их распоряжении. То же и в обратную сторону: мы должны быть прозрачны в наших продвижениях. Короче, работаем в одной упряжке.

– А как работать-то, раздвоиться?

Камиль злилась. Ей хотелось помогать, участвовать, а приходилось сидеть в кабинете, перебирать бумажки и заполнять бланки.

– Я поговорю с окружным комиссаром Ламордье и постараюсь добиться пополнения, – сказал капитан полиции. – Если потребуется, затормозим все текущие дела. Определяем приоритеты, плюем на ненужные бумаги и проявляем расторопность.

Шарко покачал головой:

– Я не хочу оставлять мои скелеты. Еще один буйный псих, вооруженный пятнадцатисантиметровыми ножами, бегает на свободе.

– Может быть, но это не первоочередная задача.

– Ты так думаешь? Убитый бедолага, его пес, четыре трупа, разъеденные кислотой, и убийца, задвигающийся опиумом, смешанным с мятой, недурно все-таки.

– Пойми же, в ближайшие дни и часы может наступить хаос. Заболевших может прибавиться. Коллеги начнут паниковать. Возьми хоть нашего комиссара Берлио… Ипохондрик… Уверен, что завтра мы его не увидим. Такого у нас еще не бывало. Придется приспосабливаться. – Он посмотрел на часы. – Черт, уже… Я бегу на совещание с Ламордье, создается антикризисный комитет. Разумеется, повторяю вам, информация не подлежит разглашению. А пока… продолжайте работать как можете, за отсутствующих тоже. Будем надеяться, что больше никто не заболеет. Наши отделы напоминают кегельбан: кегли упали, а машинка, которая ставит их на место, сломалась.