Елена Ударцева - Верхняя Волынь. Кворила. Деревенский детектив

Полина предстала пред родительские очи в белом платье с бирюзовыми цветами по подолу. Ладная, крепкая. Складочки от мамулиных пирожков Полина замаскировала толстым бирюзовым ремнём, а грудь ничем не маскировала. Волосы распустила по плечам и сбрызнула водой – кудри завились сами. В общем, вместо пыток довольные родители принялись умиляться деточке.

– Смотри, отец, какая все-таки красотка у нас Полюшка! Глазки блестят! И талия! Гляди, гляди какая талия!

– Ты на ноги посмотри! Вот где ювелирная работа! В мою породу пошла.

– Ой, да ну тебя. «Порода», «порода». Вот уедет такая порода в деревню, и всё! Пропадёт.

– Какая деревня? – встрепенулась Полина.

Любовь родителей – это прекрасно. Но от них же совершенно ничего нельзя скрыть. Брошюры, которые в спешке кинула в мусорное ведро, лежали на журнальном столике. Отлично! Просто отлично! Теперь родители начнут причитать, это займёт у них часа три. А Полине надо спешить. Скоро придёт Артём. Пресекать родительские терзания надо на корню.

– Если вы про буклеты, то я никуда не еду. Мне от министерства предложили, но я отказалась, потому что выхожу замуж.

Родители ахнули.

– За кого? Когда?

Полина поправила причёску.

– За Артёма! Я вчера видела, как он кольца покупал, теперь эсэмэску прислал, что хочет поговорить. Так что извините, дорогие родители. Я вас люблю, но хватит мне быть Полиной Гранкиной. Буду Полина Исаковская!

Всеволод Михайлович взглянул на Наталью Дмитриевну. А Наталья Дмитриевна сделала круглые глаза Всеволоду Михайловичу. За долгие годы замужества они привыкли понимать друг друга без слов. «Итить» и ужас летали в воздухе… Но сказать супруги Гранкины ничего не успели, потому что в дверь позвонили. Два коротких, один длинный – старый детский код. Наталья Дмитриевна крепко сжала руку Всеволода Михайловича, тот охнул.

За дверью стоял Артём Исаковский собственной персоной. Сердце колотилось так, что могло заглушить ударные на рок-концерте. «Сдерживайся, не лыбься, как полоумная», – Полина повторяла про себя мантру, усилием воли удерживая рот от идиотской улыбки. Губы сами ползли к ушам, щёки пылали. Чтобы сдержаться, Полина сцепила руки за спиной. Это всегда помогало – спина выпрямлялась, мысли переставали скакать, выстраивались в ряд. Ладони вспотели, пришлось тайком вытереть их о платье.

«Не лыбься!» – напомнила себе Полина и ущипнула себя за попу. Нужно будет расплакаться, как в детстве, когда Артём запулил в неё леденцом. Он ожидал, что она поймает, но Полина не распознала манёвр. Впрочем, сейчас тоже.

Артём очаровательно улыбнулся, взял её за обе руки.

– Ты – отличный друг, Полька. Да без тебя я бы и школу не закончил, а теперь из интернатуры выпускаюсь! Ты всегда меня выручала. С самого первого дня, как мы сюда переехали. А тёть Наташа с дядь Севой вообще, считай, меня вырастили. Поэтому я подумал. Больше реально некого. Короче, вот.

Артём протянул ей чёрный футляр с двумя кольцами. ДА! ДАДАДАДА! О, да-а-а-а-а! Внутренняя Полина танцевала танец бешеных бизонов, неприлично гоготала, дрыгала ногами и вела себя крайне вызывающе, танцуя канкан в своей голове. Наружу просочился звонкий вскрик и улыбка радости. Артём выдохнул.

– Думал, будет сложнее. Здорово, что ты согласна. Вроде как шафер – всегда мужчина, друг жениха. А я просто не знаю, кто кроме тебя может стать моим свидетелем! Ты ж единственная всегда рядом. Вот. Кольца отдашь во время свадебной церемонии. Еще потренируешься на репетиции. А это – пригласительные, – он всучил бордовый конверт и крикнул в приоткрытую дверь. – Тёть Наташ! Дядь Сева! Вы тоже приглашены!

Артём крепко обнял Полину, дружески постучав по плечу. Ни он, никто другой не слышали, как внутри Полины оборвались танцы, лопнули струны, канкан застыл, а солнце заволокло тучами. Оставались небольшие проталины, чрез которые лились лучи надежды.

– Кем мне надо быть?

– Свидетелем, кем же еще! Ну, шафер мне больше нравится, но Женька настаивает на

«свидетелях» … Иеговых…

Артём засмеялся слишком громко для вечернего подъезда, слишком нервно. Эхо его смеха вонзилось в Полины перепонки.

– Какой Женька? – Полина слышала свой голос отдельно от себя. Он скрипел.

– Какая!

Артём с готовностью вынул из кармана мобильный и принялся листать фотографии. Перед Полиной на маленьком прямоугольничке улыбалась, кривлялась, показывала сердечки и посылала поцелуйчики дочь профессора Тихомирова, хрупкая девочка Женечка. Та самая, с симпатичным помолвочным кольцом, которая выходила из кабинета отца сегодня.