Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

Время от времени Адгур давал мне какие-то свертки и называл адрес, по которому мне следовало их отвозить, и просил ничего не записывать, а держать адреса в голове. В тот год я с грехом пополам окончила школу, лето мы провели на море, и в самом начале сентября мой друг сказал:

– Берта, у меня проблемы. Я знаю, что положиться могу только на тебя. Мне очень нужна твоя помощь.

Меня охватило ни с чем не сравнимое ощущение счастья. Свершилось! Наконец я кому-то всерьез понадобилась! И, пребывая в эйфории, я почти что украла под заказ небольшую картину Саврасова. Это было так увлекательно, точно я участвовала в съемках кино. Сначала мы долго изучали по каталогам внешний вид заказанного полотна. Я так хорошо запомнила грачей на ветвях дерева в Сокольниках, что могла бы с закрытыми глазами нарисовать таких же. Затем я училась вскрывать отмычками замки и незаметно прятать вещи в специальный карман на юбке.

В день операции я надела форму престижной столичной гимназии, домашние тапочки на босу ногу, взяла на руки крохотного белого котенка, и старший друг повез меня на Ленинский проспект. Тот, кого мы должны были ограбить, жил в могучей сталинке с широкой парадной лестницей и кариатидами, подпиравшими балконы, а возле лифта сидела строгая консьержка. Но я прошла через черный ход, заколоченный обветшалыми досками. Адгур заранее вынул из досок несколько гвоздей, позаботившись о том, чтобы я смогла этим ходом воспользоваться. И вот я стояла на черной лестнице перед квартирой коллекционера, прижимала котика к груди и, размазывая слезы по щекам, отчаянно молотила в дверную филенку. Хозяин открыл не сразу. Сперва он поговорил со мной через дверь.

– Кто там? – раздался из-за двери его настороженный голос.

– Ваша соседка сверху, – всхлипнула я. – Прошу, помогите мне! Я открыла дверь черного хода, чтобы покормить голодных кошечек, а мой котик выбежал на лестницу и стремглав помчался наверх! Я его поймала, но когда вернулась на этаж, увидела, что дверь захлопнулась! Позвольте пройти через вашу квартиру, пожалуйста! Я больше часа не могу попасть домой! Я стучу, а бабушка не слышит! Если я позвоню в звонок с парадного входа, она обязательно откроет!

Дверь приоткрылась, и крохотный старичок высунул в образовавшуюся щель седую плешивую голову, поросшую тонкими редкими волосками. Для правдоподобности я чмокнула котенка в морду и обезоруживающе улыбнулась старичку. И, продолжая улыбаться, спросила:

– Так можно я пройду через вашу квартиру?

– Что ж, барышня, проходите, – нехотя откликнулся коллекционер, распахивая дверь.

Я шагнула через порог и оказалась на просторной кухне. На плите закипала в большой кастрюле курица, тоненько порезанная на разделочной доске морковка ждала своей очереди, чтобы отправиться в кастрюлю следом за птицей. Меня это немного смутило, но Адгур уверял, что в это время суток старик в квартире совершенно один, и я, следуя заранее продуманному сценарию, дошла до коридора, заметила до боли знакомых грачей, неловко споткнулась и взмахнула руками. Котенок шлепнулся на пол, испуганно мяукнул, метнулся в комнату и скрылся под диваном.

– Ой! Мой Кексик опять убежал! – всполошилась я, косясь на картину. – Пожалуйста, принесите швабру!

Старик поковылял в санузел, а я, согласно инструкциям Адгура, проворно сняла со стены подлинник Саврасова, собираясь повесить на его место заранее приготовленную копию, да так и застыла с трофеем в руках, не успев спрятать под юбку. Со стуком распахнулась дверь санузла, и из него вышла дородная дама и схватила меня за руку. Буквально через десять минут, несмотря на мои слезы и просьбы отпустить домой, к маме, примчались стражи порядка. Был изнурительный допрос в сером здании в самом центре Москвы, который вел совершенно лысый капитан со стальными глазами и неправдоподобно правильными чертами лица. Такие лица бывают у манекенов и роботов. Впечатление, что перед тобой не настоящий человек, усиливало то, что брови и ресницы на его суровом лице были абсолютно белые и сливались с грубой пористой кожей.

Капитана звали Олег Андреевич. И фамилия у него была Сирин. Однако, несмотря на говорящую фамилию, отсылающую к птице Сирин, по легенде своим пением заманивающей корабли в морские глубины и обрекающей моряков на погибель, сладкоголосым назвать его было нельзя. Наоборот, говорил он мало и хрипло, в основном довольствуясь короткими рублеными фразами. Как он ни допытывался, про организатора я ничего не рассказала, чем здорово разозлила капитана Сирина. Три дня я провела в камере предварительного заключения, а потом меня опять вызвал Олег Андреевич и сам подробно рассказал, как было дело. Клянусь, я не называла имени Адгура, ибо полагала, что не имею права предавать того, кто хочет мне только добра. И я снова начала все отрицать, говоря, что идея украсть Саврасова посетила меня совершенно самостоятельно. Олег Андреевич смотрел на меня стальным холодным взглядом, от которого по затылку скребли кошачьи когти, и было страшно себе представить, о чем он думает.