Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

Шторы на окнах он не раздвигал, и в сумраке просторной комнаты лежащая на кровати Викуся выглядела сногсшибательно. Молодая, длинноногая, с небрежными белокурыми локонами, вьющимися вокруг кукольного лица, в ажурном дорогом белье, она смотрелась девушкой с обложки. Ее точеное тело цвета слоновой кости эффектно выделялось на черном шелке простыни, и Маслов вдруг ощутил бешеное желание обладать ею.

– С днем рождения, Костенька, – с сильным прибалтийским акцентом, от которого еще сильнее закружилась голова, выдохнула искусительница. И призывно засмеялась, переворачиваясь на спину и вытягивая стройные ноги.

Оставив балконную дверь распахнутой, Маслов в предвкушении устремился к ней. Проходя мимо зеркала, не преминул, однако, кинуть на себя пытливый взгляд. «А я еще о-го-го, – молнией пронеслась обнадеживающая мысль. – Живот подтянут, и лицо не слишком помятое. Даже успел побриться, пока Викуся спала. Почему бы ей меня не полюбить?»

Их роман вспыхнул так внезапно и развивался так стремительно, что в первый момент Константин Вадимович даже не понял, как такое могло произойти. Викуся была на сорок лет моложе, но дело было даже не в возрасте, а в том, что Викуся – невеста сына. Перед самым своим отъездом в Малайзию девушку привел Максим, объявил, что любит Викусю и женится на ней сразу же, как только вернется. После чего оставил невесту дожидаться своего возвращения в компании с отцом и бабушкой и отбыл на чужбину, снимать очередной видеоблог. В первое время Викуся держалась особняком, большую часть времени проводя в шезлонге на бортике бассейна, и Константин Вадимович особенно ею не интересовался, предпочитая не выходить к общему столу, а трапезничать в одиночестве, закрывшись в кабинете.

Когда в один из вечеров раздался стук в дверь, он даже не подумал о Викусе, решив, что это экономка Светлана пришла за указаниями либо матушка, соскучившись по скандалу, поднялась из своей комнаты, чтобы поучить сына жизни. Заранее недовольно хмурясь, Маслов открыл дверь и буквально подхватил упавшую в его объятия юную красотку. Викусю колотила крупная дрожь, раскрасневшееся лицо пылало от жара.

– Мне очень плохо, Константин Вадимович. Должно быть, я слишком много времени провела на солнце, – прошептала она с обворожительным акцентом, делающим ее особенно беззащитной.

Константин Маслов и в юности не мог бы причислить себя к дамским угодникам, а теперь и подавно. Его общение с женщинами утратило окраску интимности много лет назад, когда жена Лариса, настырно добивавшаяся его благосклонности, сбежала вскоре после рождения сына, оставив горький осадок обманутого доверия. С тех пор Маслов искренне полагал, что покинул большой секс, ибо, вспоминая скандальный характер Ларисы, острой потребности в спутнице жизни не испытывал и сторонился случайных связей, усматривая в них некий подвох и желание прибрать к рукам завидного жениха, каковым он себя считал. Впрочем, Маслов и в самом деле был далеко не беден. Блестящую карьеру хоккеиста он начал в ЦСКА и закончил в НХЛ, трижды став чемпионом мира, после чего вернулся на родину и открыл консультационное агентство, заодно возглавив и комитет ветеранов спорта. Возглавил и вскоре понял, что это золотое дно. Закупки комитета не облагались налогами, и к Маслову потянулись торговцы табаком и алкоголем, желавшие воспользоваться этой льготой. Коммерсанты щедро делились с главой комитета, и вскоре он смог не только обустроить по своему вкусу участок в Загорянке, но и купить несколько квартир в Москве, и даже дом в Испании и виллу на Кипре.

Когда Лариса только-только сбежала, находились советчики, уверявшие, что если бы Маслов женился, то было бы лучше для сына, ведь мальчишке необходима забота и ласка. Хотя Константин Вадимович и разъезжал по миру, надолго покидая дом, особой необходимости в супруге не видел, ибо Макса воспитывала бабушка. Правда, энергичная и шумная Нина Федоровна много времени уделяла работе в хирургической клинике, заведуя отделением и проводя по две операции в день. Когда настала пора идти в школу, мальчика отправили в интернат с углубленным изучением иностранных языков, и материнская забота окончательно стала ему без надобности. Затем Максим поступил в университет и, снова предоставленный самому себе, поселился в общежитии.

И только теперь, вступив в самостоятельную жизнь, перебрался в семейное гнездо в Загорянке, да и то не сразу. Сперва он жил в одной из многочисленных отцовских квартир, но уже через месяц самостоятельного проживания обострился нажитый еще во время учебы гастрит, и Маслов-старший, вдруг вспомнив о родительском долге, настоял, чтобы юноша перебрался в Загорянку. Дом был большой, и всем в нем хватало места. За порядком присматривала экономка Светлана, готовила кухарка Наталья, а вышедшая на пенсию бабушка следила за режимом дня, и три заботливые женщины не оставили гастриту Макса ни единого шанса. И вот наконец настал день, когда выросший сын привел в дом невесту.