Ирина Митрофанова - Фуга. Горсть вишневых косточек

Когда Андрей вошел, отец сидел за столом и хмурил брови. Мальчик тихо претворил за собой дверь.

– Славно, что ты не заставил меня ждать, Андрей. Тебе не встречались мои часы? Припомни, часы-медальон на длинной цепочке. Нет? Они дороги мне. На службе утром лежали в кармане, а теперь, – отец с досадой похлопал себя по бокам, словно в надежде обнаружить пропажу, – ума не приложу куда запропастились!

Андрей покачал головой:

– Ты за этим меня позвал?

– Нет.

Отец Иоанн сцепил ладони в замок, поколебался пару мгновений, встал и заходил по флигелю. Пламя в лампадке задрожало от его шагов и распустило по комнате неуловимые тени. От запаха ладана клонило в сон.

– Полтора года прошло с того дня, как ты узнал историю своего прошлого, Андрей. Помню, тебе было нелегко свыкнуться с такой правдой. Ну а сейчас, она перестала тебя терзать? Сейчас, сжился ты с этой мыслю? – продолжая прохаживаться, бросил он взгляд на сына.

Отец опять за свое! Первым порывам было выскочить за дверь, но Андрей лишь поправил очки на переносице:

– А что мне остается!?

– Не стоит таиться, сын! – отец потряс внушительным перстом, – Запрятанная вглубь досада терзается в темноте!

– Отец, ты хотел поговорить, давай поближе к сути.

– Хм, – Иоанн поджал губы и снова уселся за стол. Его смутила отстраненность Андрея, но батюшка решил в это не углубляться, кто знает, как Андрей воспримет вести. Иоанн немного покопался в бумагах, вытянул листок из общей кучи и положил его перед собой. – Сегодня мне звонили, – неторопливо начал он, – звонили из заведения, где лечится твой дядя… Лечился. Он скончался сегодня ранним утром.

Отец взглянул на Андрея, но тот никак не среагировал, лишь коротко кивнул.

– Грядут похороны, сын. Нужно решить, хочешь ли ты быть на них?

Андрей думал что-то сказать, но отец опередил его:

– Не торопись. Подумай хорошенько и завтра дашь ответ!

– Я могу и сегодня.

Иоанн прервал жестом:

– Завтра дашь ответ.Тогда я узнаю подробности и мы сможем съездить, проводить его в последней путь.

– Отец…

– Андрей, он твой единственный кровный родственник! – Иоанн вскочил на ноги и приблизился к сыну. – Помни, прощая обидчика мы освобождаем себя, сбрасываем груз обвинений. Бедолага настрадался, долго болел, мучился. Он умер – уже можно простить, теперь можно.

Отец сжал Андрею плечо, но тот лишь отвел взгляд

– Сын, вспомни о милосердии, о благодетели!

– Подожди, отец… – Андрей стряхнул его руку с плеча, но Иоанн не стал ждать.

– Мы умеем прощать, Андрей! Я учу вас этому с детства. Было видно, как эта история изводит тебя. На протяжении полутора лет я пристально наблюдал за всеми вами, но только ты беспокоишь меня. Только в тебе я вижу внутренний разлад, борьбу и несогласие. Ты сложный человек и ты не смирился!

– Я бы предпочел оставить все в прошлом, – сдержанно парировал Андрей.

– Вот что я и прошу! Прекрасный шанс, не так ли? Душа освободиться от гнета дурных дум; увидишь – станет просторней и легче.

– Я не пойму, что ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты проводил своего дядю, но сделал это без обвинений в сердце. Смерть всему подводит черту, дальше только воля Господа. Отпусти его с миром.

– Пусть идет. Я никогда не был препятствием ему, а сейчас он мертв и тем более мне не доступен.

– Не нужно сарказма, сын! – отец вздохнул и назидательно продолжил. – К чему биться о камни в бурном потоке негодования и обид, когда можно возвести мост и вскоре забыть о стихии?

Андрей не понял, был ли это прямой вопрос или смутный призыв к размышлению. Он долго смотрел на отца, но так и не выдавил ни слова.

– Не упрямься, – снова молчание. – Ступай, – сказал батюшка Иоанн, – сейчас ступай, а завтра скажешь, что надумал.

Андрей направился к двери, но у самого порога отец снова заговорил:

– Ты умный мальчик, Андрей. Думаю, ты найдешь в себе силы поступить правильно. – И другим тоном добавил: – Хорошенько подумай!

Андрей не обернулся. Вот уж о чем не хотелось думать! Внутри стала подниматься до тошноты знакомая волна тревоги. Из старательно заколоченных тайников души просачивалось мятежное беспокойство, потянул лапы к горлу едкий страх. Андрей торопливо преодолел монастырский двор, вошел в дом и тихонько скользнул в свою комнату. Богдан ютился в углу, он уже закончил на кухне и теперь читал при свете настольной лампы – скупого солнца нынешней весны не хватало даже для страниц книги.

Андрей присел на край кровати и закусил ноготь. Он старательно отгрыз выступающую часть на большом пальце, отковырнул уголок, подцепил и оторвал заусенцы и остервенело впился в другую руку. Вдруг стало зябко, словно от холодного ветра и Андрей растер плечи ладонями. Богдан отложил книгу: