Софи Ханна - Комната с белыми стенами

ЛН: Можете называть это, как вам угодно. Я называю это правдой.

АХ: Вернувшись домой через девять дней после своего внезапного исчезновения, Рей обнаружила, что, увы, в одиночку я не справляюсь. Когда она ушла, я как закоренелый сексист моментально призвал себе в помощь свою мать. Рей же вознамерилась превратить наш дом в утопию гендерного равенства, а меня – в сказочную Мэри Поппинс. Неудивительно, что она разозлилась и на меня, и на мою мать. Она вылезла в окно, лишь бы не видеть нас. Вы понимаете? Я столь же хорошо знаком с этой ложью, как и вы.

(Пауза.)

На самом же деле я с самой первой минуты, как только привез Рей и Марселлу домой из роддома, взял на себя добрую половину забот о ребенке, если не больше. Когда Марселла плакала по ночам, я первым вставал с постели. Пока Рей кормила ее, я делал для жены и для себя чай, после чего мы иногда разговаривали или слушали радио. Когда нам надоедало и то и другое, мы раздвигали шторы на окнах спальни и пытались заглянуть в окна соседей, чтобы увидеть, что там происходит. Ничего особенного. Эти счастливые ублюдки безмятежно спали.

(Долгая пауза.)

Это я менял подгузники Марселлы и убаюкивал ее. Не раз и не два – каждый раз. К тому времени, когда я ложился в постель, Рей уже спала. Я делал покупки в супермаркете, стирал и гладил, готовил ужин…

ЛН: Тогда почему Рей ушла от вас?

АХ: Не только от меня – от меня и Марселлы. Вас никогда не посещал вопрос, способна ли женщина, бросившая своего новорожденного ребенка, убить его спустя несколько недель?

ЛН: Никогда.

АХ: Женщина, которая, не моргнув глазом, солгала под присягой в суде, заявив, что она страдала от послеродовой депрессии, а затем рассказала вам, что все это было частью ее феминистской позиции?

ЛН: Не всякий, кто лжет, – убийца.

АХ: Верно. Рей определенно солгала, но, как я уже сказал, я больше не верю, что она убила Марселлу и Натаниэля.

ЛН: Время от времени все мы лжем, но при этом никто из нас не убивает детей. Большинство мужей способны верить своим женам. Пол Ярдли верил. Гленн Джаггард верил.

АХ: Чтобы поверить потом, сначала нужно усомниться. Из всего, что я слышал про Ярдли и Джаггарда, напрашивается вывод – они ни на миг не усомнились в своих женах. Вы до этого говорили о нормальности. Вы думаете, это нормально? Естественно?

(Пауза.)

Я не считал Рей убийцей. Знал лишь одно: оба ребенка, с разницей в четыре года, мертвы, и некоторые люди не исключают, что их могла убить Рей. Я не считал ее убийцей, но и не-убийцей тоже не считал. Я не знал.

ЛН: И в результате вашего незнания до начала суда Рей была вынуждена жить бок о бок с человеком, который больше не был ее любящим мужем. Внезапно рядом с ней возник зловещий незнакомец, собиравший факты, выискивавший в ней признаки вины или невиновности. Как вы думаете, что она при этом чувствовала? А потом, когда ее признали виновной, вы дали интервью у входа в здание суда, в котором сказали, что рады, что убийца ваших детей понесет заслуженное наказание, а вы уже в ближайшие дни подадите на развод. Надеюсь, я правильно вас процитировал? Без искажений?

АХ: Нет, вы ничего не исказили. Я так и сказал.

ЛН: Вам даже не хватило благородства сначала поговорить с самой Рей, прежде чем официально заявить о разрыве с ней целой своре репортеров и фотографов. Фактически вы не разговаривали с Рей до того момента, как ее выпустили из тюрьмы, верно?

АХ: Я не воспринимаю это как вопрос верности. Как можно не задумываться о том, могла ли ваша жена убить ваших детей, когда этот вопрос задают себе люди по всей стране? Когда вы слышали, как она солгала в суде? Она ведь не только солгала о том, почему сбежала из дома…

ЛН: Уверяю вас, даже без моего творческого редактирования люди будут воспринимать вас как бессердечное чудовище. А если б Рей оправдали? Что тогда? Каковы были бы ваши чувства к ней?

АХ: Дело не в чувствах. Они здесь ни при чем. Я люблю Рей. Всегда любил, и всегда буду любить, но я желал справедливого воздаяния за смерть Марселлы и Натаниэля. Я был в трудной ситуации. Я понимал, что никогда не узнаю это наверняка. Но ведь невозможно жить в неведении, тем более мне. И я принял решение: каким бы ни был приговор, я с ним смирюсь. Если б суд счел мою жену невиновной, я бы поверил, что так и есть.

ЛН: Давайте максимально проясним: вы утверждаете, что если б все было по-другому, ваши сомнения улетучились бы?

АХ: Я бы приложил к тому все усилия. Это не значит, что для этого не потребовалась бы самодисциплина, но таково было мое решение. Ведь именно затем и существует система правосудия, не так ли? Принимать решения, которые нам в одиночку принять не по силам.