Софи Ханна - Комната с белыми стенами

– Об этом следовало заявить в суде. Даже если родители детей и их адвокаты считали, что врачи дружно с этим не согласятся.

– Я уверена, что Джулиан Лэнс – это адвокат Рей – в данном случае был прав. Все готовы теоретически признать, что небольшой процент детей плохо реагируют на вакцинацию и в редких случаях даже умирают. Есть даже такая организация, которая называется «Отдел выплаты компенсаций в случае неудачной вакцинации». Однако, насколько я знаю, когда такое случается, врачи плотно смыкают ряды и говорят: «Вакцина здесь ни при чем. Она совершенно безопасна. Это подтверждено клиническими исследованиями». – Даффи неожиданно улыбнулась. – Знаете, когда я впервые встретилась с Рей после того, как та вышла на свободу, она поблагодарила меня за то, что я твердо стояла на стороне ее детей. За то, что я не поддалась давлению, которое на меня оказывали, особенно Лори Натрасс, и не сказала, что они якобы умерли от естественных причин, так как была убеждена в обратном. Да, так она и сказала, хотя оказалась в тюрьме в результате моих показаний.

– Вам известно, где она живет в данный момент? – спросила Чарли.

– Адреса я не знаю, – ответила Даффи и похлопала себя по коленям. На какой-то миг Чарли решила, что она приглашает ее сесть ей на колени, однако Даффи сказала: – Не слишком ли долго я говорю о себе? Хотелось бы услышать что-то о вас.

– Я уже рассказала вам, как впала в немилость.

– Извините, что вам пришлось прокричать подробности сквозь щель почтового ящика, – сказала Даффи. – Вам хочется об этом поговорить? Вы с кем-нибудь разговаривали об этом? Я имею в виду не голые факты, а эмоциональную реакцию на…

– Нет, – перебила ее Чарли.

– А по-моему, вам стоит это сделать.

– Даже если я не хочу?

– Именно поэтому. – Даффи выглядела не на шутку встревоженной, как будто нежелание обсуждать эмоциональные травмы прошлого было симптомом некоего смертельного заболевания. – Держать переживания в себе – это большая ошибка. Прежде чем отступить, боль должна быть выражена в словах и по-настоящему прочувствована. – Она наполовину приподнялась со стула, подвинула его ближе к Чарли и снова села. – Прошло два года, прежде чем я вновь решилась заговорить про суд над Сарой Джаггард. Меня привезли в суд в бронированном автомобиле, причем в здание провели через черный вход. Я тотчас поняла, что ее оправдают. К две тысячи пятому году Лори Натрасс сумел ославить меня на всю страну. Мое присутствие в качестве свидетеля обвинения было залогом того, что Джаггард оправдают. В зале суда меня освистали, присяжные смотрели на меня так, будто желали моей смерти…

Звонок в дверь не дал ей договорить.

– Пусть звонят, не буду открывать. Я никого не жду. Лучше поговорю с вами, послушаю ваш рассказ.

Чарли заколебалась. Хватит ли у нее смелости рассказать совершенно чужому человеку, что она чувствовала последние три года? И должна ли?

– Нет-нет, лучше откройте, – сказала она в конце концов.

Даффи заметно огорчилась, однако возражать не стала. Как только она вышла, Чарли встала со стула, надела куртку, и прежде чем передумать, схватила сумку и направилась в сторону кухни. По пути она услышала, как Даффи вежливо, но твердо произнесла:

– Нет-нет, спасибо. Разумеется, я уверена. Спасибо.

Чарли шагнула в прихожую как раз в тот момент, когда она услышала выстрел и увидела пистолет. В следующий миг Даффи покачнулась и упала навзничь, ударившись головой о голую, без коврового покрытия лестницу.

Стоявший в дверном проеме мужчина повернулся и нацелил на Чарли пистолет.

– Быстро на пол и не двигаться!

– Как я могла это видеть? Она с самого начала была невиновна! – Лия Гулд попыталась перекричать стоявший в кафе гул.

Она попросила Саймона встретиться с ней здесь – через дорогу от ее работы. Лия Гулд не работала в социальной службе вот уже семь лет. Сначала она ушла в декретный отпуск. Когда же дочери исполнилось семь лет и она пошла в школу, Лия устроилась на работу в лесозаготовительную компанию, где работала и по сей день.

– Вам одной известно, что вы видели, – произнес Саймон.

– Но с какой стати ей было пытаться задушить дочь подушкой, если она не убивала обоих мальчиков? Зачем ей это? Она или убийца, или же нет. Будь она виновна, разве с нее сняли бы обвинения?

– Почему вы это говорите?

Лия Гулд откусила кусочек сэндвича с сыром и луком и задумалась над вопросом. Саймон умирал от голода. Как только они договорят и она уйдет, он непременно закажет себе поесть. Детектив не любил есть в присутствии чужих людей.