Сьюзен Льюис - Горечь моей надежды

– Не хочешь поделиться с Ботиком? – спросила Алекс, после того как Отилия откусила пару кусочков.

Отилия покачала головой и с набитым ртом ответила:

– Печенье.

В разные стороны разлетелся целый фонтан крошек.

– Понятно, ты позже угостишь его печеньем. Что ж, согласна, только давай договоримся не разговаривать с полным ртом. Хорошо?

Отилия сделала круглые глаза.

– Сначала прожуй и проглоти то, что у тебя во рту, – пояснила Алекс, – после чего можешь говорить все, что угодно.

Похоже, Отилия ее поняла.

– Ботик съест печенье, – сказала она, дождавшись, когда рот наконец освободился.

– Замечательно, – похвалила ее Алекс. На сегодняшний день это была самая длинная фраза, произнесенная Отилией. – Думаю, он еще не проголодался.

Малышка покачала головой.

– А когда он обычно пьет чай?

– Когда и я.

– А ты знаешь, во сколько? Ты умеешь определять время?

Отилия посмотрела на часы на стене.

– Большая стрелка, маленькая стрелка, – серьезно изрекла она.

Что ж, для ребенка ее возраста очень даже неплохо.

– Ты молодец, – похвалила она Отилию. – Ты помогаешь маме готовить чай?

Девочка взяла пирожное и откусила еще один кусок.

– Что ты обычно делаешь по вечерам с мамой и папой? – спросила Алекс, пока Отилия жевала.

В ответ на ее вопрос девочка положила пирожное и затрясла головой.

Это продолжалось так долго, что Алекс в конце концов была вынуждена взять ее за подбородок.

– Все хорошо, если не хочешь, можешь мне не рассказывать. Но если это что-то такое, что расстраивает тебя или причиняет боль…

– Пить, – сказала Отилия и потянулась за молоком.

– Если с тобой случится что-то плохое, ты ведь мне расскажешь? – сказала Алекс, пододвигая к ней молоко.

– Я не плохая, я хорошая, – сказала Отилия.

– Конечно, ты хорошая. И нельзя, чтобы тебя кто-то обижал, ведь так?

Отилия смотрела на свое молоко.

– Тебя кто-нибудь обижает, Отилия? – осторожно спросила Алекс.

Поднеся ко рту носик молочника, Отилия отпила. На подбородке остались висеть несколько капель.

Вытерев их, Алекс допила остатки молока и повторила вопрос.

Было видно, что Отилия не хочет отвечать на ее вопрос. Вместо этого она прижала к себе Ботика и зарылась лицом в плюшевого мишку.

Но Алекс не желала сдаваться.

– Скажи, мама или папа обижают тебя?

Отилия покачала головой и прильнула к руке Алекс.

– В игры ты с ними играешь?

Отилия кивнула.

– А в какие?

Молчание.

– Отилия?

– В баю-бай, – прошептала она. – Мы играем в баю-бай и смотрим на разных детей.

– Ты хочешь сказать, по телевизору? – уточнила сбитая с толку Алекс.

Отилия кивнула.

Алекс уже собралась спросить, какие передачи ей нравятся, но, как назло, посмотрела в окно. Слова моментально застряли у нее в горле. Джина. Жена Джейсона стояла на другой стороне улицы возле машины. Причем не одна. Рядом стоял какой-то мужчина. Они так увлеклись разговором, что даже не замечали дождя. Впрочем, тот уже сделался тише, можно сказать, почти прекратился.

Алекс попыталась оторвать взгляд, но не смогла. Неужели у Джины новый роман?

Собственно, почему она так решила? Ведь она даже не знает, кто этот мужчина. Как можно что-то утверждать на пустом месте?

Тем временем Отилия, прильнув к ней, задремала. Алекс осторожно перетащила ее к себе на колени и, нежно прижав к груди, снова посмотрела в окно. На этот раз Джина и незнакомец обнимались, как будто прощаясь. Конечно, это мог быть просто знакомый, но мог и не быть. Затем они рассмеялись и поздоровались с кем-то еще, чьи огненно-рыжие волосы Алекс узнала сразу. Хизер Хэнкок. Втроем они пересекли улицу, направляясь к кафе. Алекс была готова сквозь землю провалиться.

На ее счастье, они, даже не взглянув на нее в окно, прошли мимо.

Алекс неподвижно сидела несколько минут, благодарная судьбе за то, что в данный момент ощущает рядом с собой теплое детское тельце. Если бы не Отилия, отчаяние поглотило бы ее с головой. Бесполезно ревновать Джейсона к Джине, этим его уже не вернуть. Теперь у этой стервы завелся приятель, а может, даже любовник. И все-таки Алекс ревновала. Да-да, именно так. И она была бессильна что-либо с этим поделать. Как же она дошла до такой жизни? Почему она одна? В то время как у Джины, кроме Джейсона и детей, есть еще родители, брат и сестра, двоюродные братья и сестры, тетки, дядья, жизнь ее полна людей, которые ее любят. Но почему у нее самой никого нет? Почему она вечно вынуждена напоминать себе об этом? Нет, конечно, у нее есть Габи и тетушка Шейла, друзья здесь, в деревне. Но они если и любили ее, то по-другому. Ей же нужен был кто-то, кто назвал бы ее своей.