Георгий Брянцев: Конец Осиного гнезда

Почти неделя прошла с тех пор, как мы с Семеном Криворученко вернулись на Большую землю, в этот прифронтовой городок, но я все еще не сжился с мыслью, что нахожусь "дома". Все пережитое и виденное продолжало мучительно тревожить. В тылу врага, когда мы отдыхали где-нибудь в лесной глухомани, Семен иногда говаривал с грустью: "Как-то сейчас там, дома?" И мы молча думали о "доме", вкладывая в это понятие всё - и наш штаб, и армию, и Москву, и далекие тыловые города, где остались наши близкие: у Семена мать, у меня моя Маша и маленькая Танюшка.

И сейчас в машине, ощущая во рту соленый вкус пыли, я думал о жене, дочке и вообще о детях, встреченных мною на дорогах войны.

Мне припомнилась одна такая встреча. Это было ранней весной в тылу противника. Снег, рыхлый, ноздреватый, залежался только в лесу. Вдали мы увидели сожженную деревушку. На опушке сиротливо стоял единственный уцелевший дом - старенький, весь поросший мхом.

У порога нас встретила тощая, с выпирающими ребрами, старая собака. Она поднялась с нагретой солнцем земли, уступила нам дорогу и тоскливо поглядела на нас, В доме мы увидели маленькую девочку. Это было до того неожиданно, что мы застыли, глядя на нее во все глаза. Она сидела на широкой, толстой деревянной скамье и крохотными чумазыми руками перебирала сорное зерно. Поверх грязного ситцевого платья на ней была чья-то большая суконная куртка, над полом свисали голые ножки. Спутанные волосы, давно забывшие о гребешке, падали на плечи.

Она нас не испугалась. Даже не удивилась, а только внимательно и пристально разглядывала.

После долгого молчания я сказал:

- Здравствуй, девочка!

- Здравствуй, - тихо ответила она и потупила взор.

- Где твоя мамка? - опросил Криворученко.

- Мамки у меня немае... - еще тише ответила девочка. - И сестры немае... Немцы побили.

Начальник штаба партизанского отряда Василий Чухнов шумно вздохнул и спросил.

- С кем же ты живешь?

- С тетей Варей.

- А где ж она?

- Пишла за хлибом, за ричку.

- И ты совсем одна?

- Никого немае.

- А в деревне еще кто есть?

- Ни.

- А давно ушла тетя Варя?

- Четыре дни.

- И ты не боишься одна?

- Боюсь, - призналась девочка. - У ночи Каштан шибко вое. - Она проворно спрыгнула со скамьи, взрослым движением оправила на себе неуклюжую куртку и, подойдя к порогу, звонко крикнула: - Каштан!

На зов явился уже знакомый нам худущий пес и уставился на маленькую хозяйку грустными глазами. Запустив ручонку в свалявшуюся рыжую шерсть пса, девочка представила его нам:

- Це Каштан.

- А как тебя зовут, дочка? - поинтересовался я.

- Катю.

- Сколько ж тебе лет?

- Шисть.

- Вы и раньше жили здесь?

- Ни, в Полтави. Тату був машинистом, а мама працювала в дитсаду. Нас пид Брянском разбомбили, и тату тамось убило. Мы не знайшли его... - Катя сделала паузу, сдвинула белесые брови и сказала: - Пидемте, дяденька, я вам покажу могилку мами.

Мы переглянулись и молча последовали за ней. Катя, шлепая босыми пятками по холодной земле, провела нас к маленькому холмику недалеко от дома.

- Тут мы с теткой Варей сховали маму и Таню, - проговорила она и тихо, беззвучно заплакала, вытирая грязным кулачком градом катившиеся слезы.

У нас троих тоже что-то подкатило к горлу. Василий Чухнов подхватил Катю на руки и стал неумело, прокуренным басом, успокаивать ее. Мы вернулись в дом.

- Что же ты кушаешь? - спросил Семен.

- Хлиб...

- Ну, угощай и нас, - шутливо сказал Чухнов, опуская Катю на скамейку.

Она стеснительно улыбнулась:

- Мало у мени... - Но все же, спрыгнув со скамьи, подошла к полке, поднялась на носки, взяла кусочек черной сухой лепешки, напоминающей изношенную подошву, и подала Чухнову.

- Вот спасибо! - поблагодарил Чухнов, глотнул от волнения воздух, сунул лепешку в карман и спросил: - Как фамилия тети Вари?

Катя задумалась и не сразу ответила:

- Грунь...

Мы переглянулись. Все стало ясно: Варвара Грунь два дня назад по заданию отряда отправилась в разведку, и эсэсовцы схватили ее на железнодорожном разъезде.

- Вот что, Катюша, - заговорил Чухнов. - Пойдешь с нами в партизанский отряд?

Она не колебалась:

- Пиду. А як же с тетей Варей?

- Она знает к нам дорогу, придет.

- А Каштан?

- Каштана заберем с собой.

- Пиду! - твердо сказала девочка.

- А фашистов, которые загубили твоих папку, мамку, сестренку, мы непременно накажем. Всех перебьем, - скрипнув зубами, пообещал Чухнов, снова беря Катю на руки.

- А в Полтаву звернемея? - недоверчиво спросила она.