Георгий Брянцев - Конец Осиного гнезда

Трофим Степанович остановился у окна дежурной комнаты. Он стал совать запал в противотанковую гранату.

Ко мне подкрался, как кошка, Березкин и тихо шепнул:

- Провода готовы...

Я кивнул головой. Он, а за ним и прикрепленный к нему в помощь партизан скользнули вправо и скрылись под навесом, где вырисовывались контуры грузовой машины.

- Штейна нет! - шепнул мне Фома Филимонович. - И машины легковой нет... А жалковато, что он не успел вернуться. Ох, как жалковато!..

Старик был в сильном возбуждении.

- Иди на свое место, - сказал я. - Сейчас начнем.

Отсутствие Штейна облегчало мою роль. Значит, в доме Гюберта никого не было, и я мог сначала помочь ребятам. Хотя, с другой стороны, неплохо было бы захватить или прикончить Штейна.

Я огляделся. По двору уже никто не сновал. Все заняли свои места и ждали моего сигнала. Я подошел к угловому окну, отцепил от пояса гранату, вжался в простенок между домами и приблизил к глазам часы. Да, ребята уже давно должны были заминировать дорогу, можно начинать...

Прошло еще несколько секунд, прежде чем со стеклянным звоном разорвалась первая граната, брошенная мною. И вслед за нею дружно заухали вторая, третья, четвертая, пятая... Взрывы сотрясали все вокруг, отдаваясь в лесу перекатами эха. Вылетали рамы, окна, двери, звенело стекло, корежились и вставали дыбом кровли домов. Красные вспышки мгновенно озаряли темный двор.

И вдруг все стихло. Партизаны бросились внутрь помещений, и около меня выросли Таня и Логачев.

Я услышал команду Трофима Степановича:

- Зотов, Терехов, Рябоконь! За мной!

Дверь в дом Гюберта оказалась запертой. Я навалился на нее, но она не подалась. Тогда распаленный Логачев попятился на несколько шагов и с разгона ударил в нее плечом. Дверь упала, а вместе с нею упал и Логачев.

- Осторожно, Николай! - предупредил я его. - Фонарь!

Вспыхнули сразу три фонаря: мой, Логачева и Тани. Мы проскочили в первую, затем во вторую комнату, и, наконец, в третьей я увидел знакомый сейф.

Логачев подбежал к письменному столу.

- Таня, выгребай бумаги! Все до одной! - крикнул он.

Они торопливо запихивали бумаги в принесенные мешки.

Я не без труда сдвинул с места тяжелый сейф и свалил его на пол. Затем я вытащил из кармана толовую шашку, положил ее на замок и вставил капсюль со шнуром.

- Вы долго еще? - спросил я.

- Уже готово, - откликнулся Логачев.

- Вон из комнаты!

Я достал спички. Через несколько минут грохнул еще один взрыв, и мы втроем стали выгребать из сейфа и письменного стола папки с делами, сколотые документы, связки бумаг.

Когда мы выскочили из дома, я столкнулся с Ветровым. Сережа волочил по земле объемистую сумку, чем-то доверху набитую.

Я взглянул на часы. Прошло всего двенадцать минут с начала операции, а "осиное гнездо" уже опустело. Здорово! Таких темпов я не ожидал. Партизаны носились по двору, как одержимые, с какими-то узлами в руках, с мешками и даже ящиками.

- Огонь! - скомандовал я.

И через мгновение в дежурной комнате вспыхнул бурлящий, слепящий глаз огонь от жидкости "КС".

- Все наружу! - крикнул Трофим Степанович. - Бросайте бутылки!

Тут я услышал шум заработавшего мотора. Молодец "цыган"! Он знает свое дело. Из-под навеса рывками выкатилась грузовая машина и остановилась посреди двора. Я схватил за руку подбежавшего Фому Филимоновича и спросил:

- Через Ловлино проскочим?

- В аккурат. Там, кроме двух полицаев, никого нет.

- А мины у развилка?

- Эх... - отмахнулся Фома Филимонович. - Это для отвода глаз. Я по этим минам каждый день ношусь на кобыле.

Огненная грива уже выбивалась из помещений наружу. Разъяренный огонь полыхал во всех домах, и сталь оружия отражала его языки. Султаны багрово-синего дыма пробивались сквозь крыши и рвались вверх. Дым клубился в доме Гюберта, в дежурном помещении, в двух других домах и тугими волнами выливался через окна и двери.

- Вещи в машину! И сами все туда! Быстро! - скомандовал я.

- А радиостанция! - крикнул Сережа. - Почему ее не сжечь?

- На! Дуй! - сунул Фома Филимонович Ветрову последнюю бутылку с "КС".

- Погоди-ка. Дай сюда! - сказал я и, схватив бутылку, побежал к радиостанции.

Дверь ее была распахнута настежь. Я вошел внутрь. Чинно и строго выглядела аппаратура. На никелированных частях играли отсветы пламени. Я вышел, стал у порога и метнул бутылку в железную печь. Мгновенно горящие ручейки потекли во все стороны, и я отпрянул назад.

Партизаны уже топтались в кузове машины. Во дворе было светло, как днем. "Осиное гнездо" корчилось в испепеляющем пламени.