Георгий Брянцев: Конец Осиного гнезда

- Конечно.

- И никого ни о чем не информировали?

- Да, да... Неожиданный переезд на восток. Связь через Минск нарушена войной... Доктор должен понять... Я ждал указаний...

Я кивнул, сделав вид, что меня это вполне удовлетворяет. Но следовало углубить разговор, выяснить побольше.

- Видите, в чем дело... - начал я, сделал умышленную паузу и продолжал: - Ваше присутствие здесь крайне необходимо, важно. Связь восстановим. "Шифр 17 апреля" действует, учтите. Задачи перед вами очень большие, ведь на Урал и в Сибирь перебазирована почти вся военная промышленность. Здесь формируются крупные соединения советских войск. Вам надо на какое-то время выехать в Москву, восстановить связи, организовать переезд двух-трех надежных людей сюда, на Урал, и в Сибирь...

- Что?! - воскликнул Саврасов. - Поехать в Москву? Это невозможно! Абсолютно невозможно!

- А если необходимо? - спокойно спросил я.

- Все равно...

- Если этого требует Гюберт?

- Я не знаю, кто такой Гюберт... - Саврасов вскинул плечи и растерянно развел руками. - Во всяком случае, если я уеду в Москву, то вернуться сюда не смогу и должен буду перейти на нелегальное положение.

- Не понимаю, - сказал я.

Саврасов объяснил, что работа по приему заводского оборудования, идущего с запада, которая на него возложена, не допускает никаких отлучек и промедлений. Никто его не освободит от этой работы. Время военное. Конечно, если вопрос стоит так, что, невзирая ни на что, он должен быть в Москве, то придется рвать с заводом. Опасно, это грозит судом. Покинуть завод официально не удастся, а неофициально... Завод имеет чрезвычайно важное оборонное значение. Перебазировка его из центральной полосы на Урал проводится быстрыми темпами. Сам Саврасов на заводе - человек не новый, всем известный, и терять такое место было бы неразумно. "Вы же сами говорите, что мое присутствие здесь крайне важно".

Я промолчал. Воцарилась долгая пауза, которую нарушил Саврасов.

- Вы говорите Москва... - начал он.

- Не я, а Гюберт...

- Да, да, это понятно, - кивнул Саврасов. - Но надо же учесть, что я устроился здесь фундаментально. Меня уважают, со мной считаются, мне доверяют. Сюда, если вы хотите знать, двери, как в рай, очень узенькие. Конечно, если дело требует, я брошу все, но это пахнет, я повторяю, нелегальщиной. Мое исчезновение насторожит руководство, возникнут подозрения. В данный момент я ничем официально не смогу обосновать свое желание покинуть завод. Но если, как принято говорить, цель оправдывает средства, тогда можно рискнуть.

- Нет, так не пойдет, - сказал я решительно. - Гюберт, очевидно, не предполагает, что поездка в Москву так сложна. Я его информирую. Оставайтесь здесь, и больше к этой теме возвращаться не будем. В Москве все же остались у вас свои люди?

- Как это понимать? - испытующе спросил Саврасов.

- Раз вы категорически не можете к ним поехать - а ваши доводы меня убедили, - придется мне помочь вам.

- Хм... Есть один человек, служит на железной дороге. Я приобрел его еще в прошлом году. Удачный человек. Я бы сказал - очень удачный и перспективный. Проверен. Он уже оказал нам кое-какие услуги и готов их оказывать дальше.

- Это надежно?

- Вполне! - твердо заверил Саврасов. - Я информировал о нем Доктора. Он понравился ему еще тогда, до войны. Мы условились именовать его "диспетчером". На него можете рассчитывать.

- Ах, Диспетчер! - воскликнул я. (О Диспетчере я слышал, конечно, впервые!) - Слышал... А еще кто? Диспетчера трогать пока не разрешают.

- Есть еще человек, уже другой категории, - сказал Саврасов нерешительно.

- Именно?

- За этого поручиться не могу - будет слишком смело.

- Кто он?

Саврасов охотно рассказал, как рассказал бы любому другому, пришедшему к нему с паролями. Этот второй человек - бывший прораб одной из подмосковных гражданских строек. Инженер-строитель по опыту, но без диплома. Судился по уголовному делу, после заключения долго не мог обосноваться в Москве и получить прописку, но перед самой войной ему удалось это. Живет на частной квартире в районе Тимирязевской академии.

- О нем мне ничего не говорили, - деловито сказал я. - Так вы говорите, человек он ненадежный?

- Ненадежный, - кивнул Саврасов. - Этот тип привык к большим деньгам и очень избалован ими. За деньги, тем паче за хорошие деньги, которых у него теперь нет, он не остановится ни перед чем. Использовать его постоянно очень опасно, он пригоден лишь для эпизодической работы. Пьяница. А пьяницы, с одной стороны, весьма нам полезны, но с другой - опасны, неосторожны. Поэтому использовать его можно с оглядочкой. Я виделся с ним перед отъездом из Москвы. Он озабочен получением документов, которые освободили бы его от призыва в армию. Воевать не хочет.