Татьяна Степанова - Пейзаж с чудовищем

– Убийство, – веско изрекла Катя тоном «бывалого сыскаря». – Мы с Гущиным в этой Топи с полшестого утра. Утопленницу обнаружили в водохранилище. Стали осматривать, а она задушена. Молодая женщина. Она в этом доме няней работала. Ее только что здесь опознали.

Мещерский смотрел на нее круглыми от удивления глазами. Маленькая фигурка его словно стала еще меньше ростом, сгорбилась.

– Убийство? – повторил он.

– А ты-то как тут очутился?

Мещерский всплеснул руками, затем потер лоб, снова растерянно всплеснул руками и начал рассказывать Кате свою сагу – про то, что хотел подработать фрилансером, что банк в лице Данилевского ему такую работу в качестве консультанта предложил, про коллекцию карт и дневников путешественника Вяземского – седьмой воды на киселе по генеалогическому древу. Рассказал, как приехал в деревню Топь, во дворец Феликса Санина, и…

– Так сколько ты уже здесь?

– Два дня. Послушай, а эта няня…

– Светлана Давыдова. – Катя запомнила имя и фамилию жертвы.

– Да, они называли ее Света. – Мещерский все никак не мог прийти в себя. – Она утонула?

– Ее задушили и бросили в воду. Тело обнаружено примерно в километре отсюда. Гущин предположил, что на нее могли напасть на дороге в районе лесного участка, где спуск к водохранилищу.

– Но она… няня… она же здесь, в доме, – сказал Мещерский.

– В доме?

– Я видел ее дважды.

– Когда ты ее видел?

– В день моего приезда. Позавчера.

– 28 мая? – уточнила Катя, как до этого уточнял Гущин. – Во сколько ты ее видел? Вспомни, это очень важно.

– Я приехал около трех, – начал вспоминать Мещерский. – Хотел сразу поговорить с Феликсом, и здешняя помощница по хозяйству попросила меня подождать в гостиной. Я ждал минут десять, и в этот момент появились они – няня Светлана и маленький сын Феликса Аякс. С ними еще был брат Феликса. Они зашли в гостиную, пробыли минуты две и… малыш шалил, няня его успокаивала. Все как обычно. Но потом, уже позже, произошло нечто не совсем обычное.

– Что? – Катя насторожилась.

В душе она верила и не верила – бывают же такие совпадения! Приехали в деревню Топь, высадились, словно на Марс, на чужую опасную планету, чтобы расследовать убийство. И вдруг – ба! Знакомые все лица! Сережечка Мещерский – на блюдечке с голубой каемочкой. Это ли не подарок судьбы? Друг детства мужа и ее друг-приятель в роли «независимого добросовестного свидетеля-очевидца», словам которого можно полностью доверять!

Позже она сто, нет, двести раз раскаялась в том, что в тот момент на пляже у водохранилища воспринимала всю ситуацию столь несерьезно и легкомысленно. Но что она могла поделать?

– Уже вечером, – продолжил рассказ Мещерский, – примерно в шесть, когда я работал с картами в библиотеке, я услышал шум, они скандалили.

– Кто скандалил?

– Помощница по хозяйству, что-то вроде здешней домоправительницы у Феликса, ее зовут Капитолина Павловна, орала на няню Светлану, не позволяла ей уйти, а та хотела.

– Уйти из дома?

– Я понял, что да. Капитолина кричала, что поймала няню, когда та пыталась улизнуть тайком, упрекала ее, что так не делается, что это безобразие, – Мещерский с трудом припоминал подробности ссоры в проходной комнате. – А нянька кричала в ответ, мол, она не может больше терпеть, что это пытка.

– Пытка? – Катя насторожилась еще больше. – Как это понимать?

– Няня кричала что-то про пытки или пытку. Кричала, что это невозможно терпеть, – повторил Мещерский. – Они ругались так громко, что Феликс… Он в этот момент находился в галерее. У него собрание картин, и в этой галерее есть четыре полотна. Очень редких и абсолютно ужасных. Так вот, он в этот момент был там. Я только сейчас об этом подумал… Он был в галерее. Открыл дверь и попросил няню зайти. Сказал, что сам во всем разберется. Няня и там стала кричать – уже на него.

– Сереж, я насчет галереи и картин не очень пока понимаю, и это не суть важно. Про пытки – важнее. – Катя коснулась его руки и повлекла за собой. – Идем к Гущину. Он должен узнать. А что это за пытки?

– Не знаю. Об этом громко кричала няня, – повторил Мещерский. – Она в этот момент выглядела так, словно оделась для поездки… или побега из дома – розовая куртка, брюки.

– Точно, на утопленнице – розовая куртка и брюки. А шарф, цветной шарф, он был на Светлане Давыдовой?

Мещерский нахмурился, вспоминая.

– У нее в руках была сумка – из мягкой кожи, такая дамская – мешок, довольно вместительная, болталась на плече. А шарф… Точно, вспомнил, он был привязан к ремню этой сумки!