Татьяна Луганцева - Сходняк снежных лавин

– Не все, а всего три, – поправил Алексей. – А где они похоронены, я узнаю, беру это на себя.

– Ты будешь эксгумировать тела?! – спросила Ася, которая была юристом с большим опытом и знала, насколько тяжело добиться эксгумации хоть одного тела, насколько весомыми должны быть доказательства того, что эту процедуру необходимо провести. – Вы хотите, не имея никаких оснований, получить разрешение на эксгумацию трех тел, не проходящих по одному делу и никак не связанных друг с другом?!

Изумлению Аси не было предела.

– Кто сказал, что надо добывать какие-то разрешения? Не волнуйся, я найду способ, как все провернуть, – обнадежил ее Гусев.

– Так я и знала! – ахнула Ася, плеснула себе в рюмку самогона и тут же опорожнила ее.

– Ты чего пьешь одна? – надулся Леша.

– Штрафная! Мне же потом тебе передачки носить! А посадят надолго… – вздохнула она.

И даже Яна пошла на попятную после заявления Леши.

– Я согласилась поехать с тобой в Норвегию, но ни на что другое не подписывалась!

– А я никого ни о чем больше и не прошу. Меня оставили без работы, и я сам этим займусь, – сказал Алексей. – Причем займусь прямо завтра. Наливай.

– Аминь, – хмыкнула Ася.

Яну неожиданно попросили выйти на работу – заболела одна из ее коллег, а другой врач так удачно отдохнул в Турции, что сломал руку. Яна восприняла необходимость прервать отпуск скорее как благо, а не как нечто отрицательное. Потому что ей надо было чем-то заняться.

Она приняла пятерых пациентов, поболтала с девчонками, выпила кофе и уже была готова уходить, как к ней в кабинет заглянула девушка-администратор Виктория. Выглядела она очень встревоженной и обеспокоенной.

– Яна Карловна…

– Да, Вика?

– Пришел мужчина…

– Пациент? Ты вроде говорила, что на сегодня – все.

– Нет, он и не был записан… Пришел сейчас и требует вас, – пояснила Виктория.

– У него острая боль? – уточнила доктор Цветкова.

– Наверное…

– Вика, ты что? Соберись! Сам он что сказал? Что у него болит? – уточнила Яна в белом коротком халатике, белых, лакированных лодочках, и в сетчатых колготках телесного цвета. Ее длинные волосы были собраны в высокий пучок на затылке.

– Да ничего он не говорит! Трясется весь… глаза ненормальные… на бомжа похож. Я ему сразу же сообщила наши расценки, а он достал кошелек и показал, что у него много денег. И постоянно повторяет, что ему нужна Яна Карловна Цветкова. – Вику просто трясло.

– Ты же только что сказала, что он ничего не говорит.

– Не говорит… Произносит имя, отчество, фамилию, и все… Что делать-то? Я боюсь… Может, тревожную кнопку нажать?

– Зачем заранее-то? С ума сошла? Зови его! – приказала Яна.

– Есть! – послушалась Вика и скрылась за дверью.

Через несколько секунд в кабинет ввалилось… нечто. Неудивительно, что Вика говорила о посетителе с таким ужасом. Он выглядел хуже бомжа. Босые, покрытые слоем грязи и дорожной пыли ноги были засунуты в дешевые сланцы, которые непонятно как держались на ступнях, потому что ремешки были наполовину оторваны от подошвы. Дальше шли очень неказистые и очень грязные джинсы, а выше неопределенного цвета и рваная футболка с известной фотографией Эйнштейна – с высунутым языком. Длинные ноги и руки, довольно плотное телосложение и рыжеватые волосы много ниже плеч. Похоже было, что мужчине лет тридцать пять, хотя при таком его виде за точное определение возраста можно и Нобелевскую премию давать.

Яна почему-то решила, что ему не больше и не меньше и что она вполне заслужила премию.

– Яна Карловна Цветкова? – невнятно спросил странный посетитель.

– Это я, – мужественно держалась она.

Мужчина, нервно дернув плечом, представился:

– Марек Касински.

И зачем-то вытер о себя руки. Словно это могло его спасти. Или на него так повлиял белоснежный медицинский халат и безупречная внешность доктора, и мужчине стало стыдно за свой неопрятный вид. Но ларчик просто открывался: он всего лишь дожевывал кусок жирной пиццы и в самом деле элементарно вытирал пальцы.

– Марек Касински? – переспросила Яна. – Что-то знакомое… Ой, мне же о вас говорил Леша! Вы какой-то ученый из Норвегии!

– Да… если речь идет о Гусеве, – кивнул Марек, и длинная рыжая прядь упала ему на грудь, прямо на язык Эйнштейна.

Теперь было ясно, что говорил он несколько невнятно еще и из-за акцента.

– Да! Леша Гусев – мой друг! – оживилась Яна.

– Друг? – переспросил рыжеволосый детина. – Тогда это все меняет…