Милена Стилл - Обманчивый запах французских духов. Cherchez votre destin, или Ищите свою судьбу

Лариса, услышав этот вопрос, открыла рот. Потом справившись с первыми эмоциями, она сделала несколько глотков яблочного сока и осторожно произнесла:

– И что теперь делать?

– Для начала успокоиться, – решительно сказала Гуня. – И помнить, что моя полиция меня бережет, – перефразировав слова известной песни, добавила она.

– А где эту Собакину будут хоронить? – вдруг снова задала вопрос Агния.

– Я не знаю, но вряд ли у сына-алкоголика есть деньги, чтобы перевезти гроб с телом в Вышний Волочёк, – тихо ответила Лариса.

– А Евдокия Яковлевна, что думает по этому поводу? – продолжала допытываться журналистка.

– Ну кто ж её знает? – начиная злиться, ответила Овчинникова. – Мне Андрей строго-настрого запретил влезать в эти дела.

– А ты и не влезай. Возьми свой аппаратик и наведайся к ней, померить давление. И между делом поспрашивай, что да как.

– Агния, а мне это надо? – не на шутку рассердившись, сказала подруга. – Чтобы меня теперь в чём-нибудь заподозрили? К соседке приходит врач и следователь Гришин. Он до сих пор не может мне простить Савина, и я думаю, что продолжает меня подозревать в причастности к его исчезновению из больницы. Просто то, что Игорю так удачно удалось сменить имя и уехать за границу, поставило точку на его деле.

– Не точку, а многоточие, – назидательно произнесла Гуня.

– Господи, – протянула Лариса. – Да когда же всё это кончится? Ну, сколько можно вспоминать об этом никчемном человеке? Гуня, я тебя умоляю, забудь о нём раз и навсегда.

– Не могу, – спокойно сказала Агния. – Я пойду на балкон покурю, – добавила она и встала из-за стола.

В три часа ночи спящий подъезд пятиэтажки разбудили громкие крики и стук в дверь.

Гуня, которая накануне в одиночку выпила бутылку вина, решила, что она находится дома в Измайлово. Она завозилась на диване и нехотя села, не открывая глаз. Потом протянула руку, чтобы взять телефон, но, не понимая, почему прикроватная тумбочка исчезла, с удивлением открыла глаза. Оглядевшись, Агния вспомнила, что она находится в гостях у подруги. Крики и удары не прекращались, и Гуня направилась в прихожую к дверному глазку.

– Кто там буянит? – поинтересовалась подошедшая сзади Лариса. – Сейчас весь дом перебудит.

– Какой-то мужик ломится к твоей соседке, – шёпотом ответила Агния.

– Понятно, наверно, это её племянник приехал. Сын Серафимы Яковлевны, – также шёпотом сказала Лара.

– По всей видимости, он пьяный и успокаиваться не собирается, – уже в голос произнесла Гуня. – А что ваши смелые соседи вымерли, что ли? – добавила она, когда пьяный племянник, что-то невнятно бормоча, вдруг затих.

– Он ушёл? – удивлённо спросила Овчинникова.

– Нет. Думаю, что устроился на ночлег под дверью, – зевая, ответила подруга. – Вот, зараза, такой сон обломал. Ларка, я у тебя всегда так крепко сплю, а этот нехороший человек весь кайф испортил. Ты иди ложись, а я покурю и тоже лягу.

Лариса постояла возле детской кроватки, нежно вглядываясь в лицо спящей дочурки и, погладив Кнопика, лежащего на кровати, мгновенно уснула.

Ночной переполох немного сказался на пробуждении обитателей квартиры. Лара с трудом встала в шесть утра, чтобы покормить Василису. Но глаза продолжали слипаться, и она прилегла на полчасика снова. Часы уже показывали начало девятого, но ни она, ни Гуня никак не могли проснуться. Кнопик одиноко бродил по тихой квартире и терпеливо ждал, когда все, наконец, встанут и займутся привычными делами.

За завтраком подруги лениво переговаривались о ночном происшествии и строили планы на субботний день, который выдался солнечным. Агния решила задержаться в Зеленогорске, потому что побоялась оставлять Ларису одну с проблемными соседями. Муж Ларисы Андрей должен был вернуться в понедельник, и Лара даже была благодарна подруге за такое решение.

Покончив с утренними делами, они решили совершить оздоровительный моцион и стали собираться на прогулку. Когда Лариса с коляской и Агния с Кнопиком вышли из квартиры, их глазам предстала очень живописная картина: возле двери Евдокии Яковлевны на полу лежал мужчина далеко за пятьдесят, положив давно нестриженную грязную голову на рюкзак ещё советских времён. Он был небольшого роста, худой, с неопрятной длинной бородой, и от него исходил такой жуткий запах, что женщины сморщили носы и закашляли.

Услышав, что он на лестничной площадке не один, мужчина открыл глаза и сел.

– Доброе утро, барышни, не могли бы вы угостить меня остатками еды с вашего стола. Я со вчерашнего дня ничего не ел.