Алексей Губарев - Второй патрон

Но теперь начались бурные выяснения служебных отношений, что привычно в офицерских компаниях. Вероятною причиной столь качественных изменений поведения – неосмотрительно малый запас водки, который был съеден уже спустя час, как прозвучал первый тост. Шампанское, которого было в достатке, в счёт не бралось, потому как употреблялось исключительно дамами и со свойственным им небрежением, когда в помещении невыносимо душно.

Замена водке нашлась скоро и в изобилии; сейфы инженеров полка связи едва справлялись с нашествием наполненных техническим спиртом канистр, банок и прочих всевозможных емкостей. И благодаря воздействию «жидкого доллара» гульбище потекло по тому обычному руслу, когда предугадать грядущие события невозможно, а служебное рвение вояк затмевает их сознание.

Ещё одна ранее упомянутая, молоденькая особа, по виду смазливая скромница и по положению жена замполита полка, неотрывно и с нескрываемой надеждою на такой удобный случай смотрела на капитана Снеговского, который напропалую и недвусмысленно уже более как месяц волочился за нею.

Молодая женщина была красива. Очень красива. Капля азиатской крови дала её природе настолько нужный оттенок, что это явление можно было сравнить с редкостной гармонией акцента и тембра голоса Анны Герман. У неё уже была дочурка трех лет, но присущие рожавшим женщинам округлости форм только чуть тронули гибкое девичье тело, придав изящности. И это было так мило, что не остановить восхищенного взора на ней было совершенно невозможно. По всему назначенный для неё гормональный всплеск слегка задержался и теперь вихрем нагонял потерянное время.

Кроме того хрупкая фемина, подбирала украшения тонко, со вкусом, хоть они были недорогие, была ухожена и очень правильно угадала подводку векам, изобретя оригинальную стрелку. А бледность вкупе с румянцем, которые теперь наложили на неё ожидания, что вот-вот случиться роковое предложение от Снеговского делали в эти минуты её прекрасной.

Забегая вперёд, скажу, что вопреки ставкам волнующего малышку чувства в этот вечер ничего не случилось. Снеговской не воспользовался почти смертельным опьянением замполита. И уже к рассвету, в своей спальне молодой женщине пришлось уступить себя мало что соображающему мужу. Ей было неприятно, даже противно, но мысли о Снеговском так горячили её воображение, что неожиданно её подхватило и понесло такое наслаждение, что на пике из её груди самопроизвольно вырвался доселе неведомой ей, неподвластный, особенный своею глубиною крик, а после показалось, будто она и вовсе умерла на некоторое время. От внезапного потрясения прелестница долго не могла прийти в себя. Она маялась, стараясь разобраться в новых ощущениях, самой себе. Терзала дурными мыслями воспаленное сознание. Истязала себя страхом за вырвавшийся неконтролируемый крик, который наверняка был слышен через стены…

Наглость, с которой Снеговской склонял бедное создание к адюльтеру, подлавливая ее в самых неудобных местах, и беспардонный принуждением долгий поцелуй на неосвещенной площадке подъезда три вечера тому назад, наконец, сломили сопротивление застенчивой прелестницы. Снеговской знал о своей победе, но, наслаждаясь ею в эти часы, намеренно оставался равнодушен к неожиданной готовности женщины на все. Веющий от ухажера холод и показное равнодушие вводили Ниночку, так звали несчастную, в заблуждение. Она переживала, теряясь в догадках и, к тому, сильно боялась насмешки над своей слабостью и ещё более огласки грехопадения. От этого её пухленькие щёчки покрывал нездоровый румянец, виски бисером усыпал проступивший от волнения пот, а у подмышек проявились пятна. Женщина нервничала, испытывая то состояние, когда кажется, что тебя обнажённым выставили напоказ перед толпою.

Муж Ниночки был неплохо начитан, но по жизни довольно глуп, как все большие ревнивцы. Неотесанная грубость так и перла из него. И основания робеть создавшимся положением у застенчивой женщины были. Но поделать с собою она уже ничего не могла. Ворвавшийся в её размеренную жизнь капитан затмил собою весь мир, и Ниночка буквально растворилась в нахальстве красавца. Снеговского же удобство подвернувшегося момента волновало мало. Он упивался болезненным состоянием жертвы, зная какие муки она испытывает. Но стойко оставался непроницаемым к немым мольбам и ожиданиям Ниночки, потому как в жизни питал особую страсть ко всему самому неудобному и рискованному.