Лина Кирилловых - Милая

И вновь разрыдался.

Алише Корморан так не стукнуло двадцать. Она копила здесь деньги на колледж, работая почти без выходных и безо всяких отпусков. Не курила, но питала слабость к шоколаду. Собиралась покраситься в рыжий и завести собаку. Худая – но не из тех, кто сидит на диетах, милая – но не особо открытая. Донован смотрел под чёрный пластик. Брезгливость – тем было последнее из испытанных Алишей чувств.

Как будто увидела жабу.

Донован достал из кармана блокнот и наточенный карандаш. Госпожа Веласкес гладила Гарфилда по голове. Сухопарая подвижная женщина, она выглядела сейчас очень старой.

– Кто этот Дрейк? – спросил Донован, уже, кажется, зная, как очевидно, бессмысленно, глупо закончила свой путь Алиша Корморан. Любовная ссора? Банальная ревность? Аффект… И бывший бойфренд, уже сбежавший из города.

– Алишин парень. Пьяница и байкер, – хозяйка бара неодобрительно хмыкнула. – Они расстались два месяца назад.

– И не контактировали?

– Увы. Если бы. Дрейк здорово ей досаждал.

– Он мог проявлять к ней агрессию?

– Несомненно.

– Он мог, – Донован подытожил, – убить?

– Дрейк – мерзкий тип, – сказала госпожа Веласкес. – Его порой увольняли за то, что распускает руки. Мне страшно думать, но… я помню, как они с Алишей ссорились.

– Выходит, мог?

– Выходит, да.

– Так просто, – сказала Эгле. – Что, боюсь, на самом деле сложно.

– Тебе такой вариант не нравится, Эгле. Ты видишь в нём изъян?

– Банальность, детектив. А вы?

Донован задумался.

– На девушку напал не тот, кого она любила. Не друг. И не подруга. Очевидно. Сознание предательства оставило бы след… другой. Другое выражение лица. Удар был сильным, смерть – мгновенной. Убийца был крепким. Алиша ощущала к нему только отвращение.

– Дрейк, – Гарфилд всхлипнул.

– Все в баре хорошо к ней относились, – сказала госпожа Веласкес.

– Убийца сообразил и избавился от оружия. Анализ покажет, что это было… Оружие надо искать. Там отпечатки пальцев. Ну так, Эгле?

– Конечно, надо. Займёмся мы?

– Я дам на этот счёт команду людям из отдела. Но вот ещё что, – Донован постучал по столешнице карандашом. – Вы пришли в бар в семь утра. Ровно за час до открытия, и обнаружили на заднем дворе мёртвую Алишу Корморан. Почему она вообще оказалась здесь так рано?

– Не знаю, – госпожа Веласкес вытерла глаза. – Не знаю, детектив, совсем не знаю. У Алиши ведь сегодня должна была быть смена вечерняя.

Сумерки поблекли и просветлели до серости. Парикмахер, теребя передник, на другой стороне узкой улицы что-то твердил лейтенанту. Мартинсен кивал. Парикмахер был всклокочен и небрит – очень даже комичный товарищ сапожнику, который без сапог и ботинок. Сырость не сулила особо приятной прогулки, но прохожие уже появились и, кучкуясь группами, пялились. Чёрный мешок мялся и скрипел, когда Алишу Корморан перекладывали на носилки. Удар пришёлся в висок, очень ровно – повторил про себя Донован. Следов борьбы не обнаружено. Он собирался спросить у Эгле, поняла ли она, что это означает, но оставил все тринадцать погрешностей воли работать. Эгле беседовала с санитарами. Донован окликнул лейтенанта. Парикмахер, получив от того разрешение вернуться в салон, юркнул за вращающуюся дверь. Парикмахер явно имел небольшие проблемы с законом – неоплаченные штрафы или, может, был лишён водительских прав. В мельтешащей за обклеенным рекламками стеклом спине ощущалась заячья нервозность.

– Брадобрей подтвердил, что хозяйка бара и её племянник подошли где-то в семь. Он живёт тут же, на втором этаже над своей цирюльней, и как раз сам встал и пил утренний кофе. Он их видел в окно, детектив.

– Понятно.

– Как долго пролежало тело?

– Часа три, может, и чуть больше. Время смерти примерно – пять-шесть утра.

– Зря пришла, – проворчал Донован.

– Зря, – вздохнул лейтенант. – Вам теперь работы.

– Знаешь, Мартинсен? Ни один из нас не отправится в рай.

– В смысле?

– Мы огрубели. А что там за шкурой из железобетона – не видно. Там, может, ничего вообще. Отсутствие.

Лейтенант рассмеялся.

– У меня там желание спать.

– У девчонки даже родственников нет. Что жила, что умерла, всё едино. Коллеги повздыхают и забудут.

– Но не тот парнишка. Гарфилд, – сказала позади Эгле.

Морось напитала её волосы, сделав резкими на фоне лица и тяжёлыми. Эгле стояла прямо и спокойно. Ворот плаща был расстёгнут. Она не носила перчатки, шарфы или шляпы, не курила сигареты и сигары, не бранилась и всё равно была похожа на детектива больше, чем сам Донован.