Виктор Пронин - Из самых лучших побуждений

– Какую сторону?

– Криминальную, Георгий. Как раз по моей специальности. Говорят, в книжном магазине ты того… Открытки… Целую пачку поздравительных открыток… По случаю Восьмого марта… Сколько же тебе женщин поздравить надо было, а, Георгий?

– Наговаривают. – Кривоватый Жоркин нос повело в сторону.

– И это… на чужом балконе тебя видели.

– Кто видел?

– Спросил бы лучше – на каком балконе, на чьем, когда… А ты сразу – кто видел? В таких случаях мои знакомые ребята говорят – раскололся. Видишь, как дом построили, – ловкому человеку ничего не стоит с одного балкона на другой перебраться. Оно бы ничего, но некоторые, представляешь, Георгий, двери из квартиры на балкон оставляют открытыми – жара. Вот простаки, верно? Заходи – не хочу!

– Никуда я не заходил!

– Это хорошо, – одобрил Фартусов. – А то некоторые заходят. Да, а как отец поживает?

– Хворает.

– Лечить надо.

– Да он уж подлечился… Вроде полегчало.

– Ему вообще не мешало бы заняться лечением, как думаешь?

– А! – Жорка раздраженно махнул рукой. – Не берут его. Говорят, недостаточно спился. Вот когда сопьется вконец или пришибет кого – вот тогда, говорят, пожалуйста, милости просим! – Жорка произнес, наверное, самые жесткие слова за всю свою четырнадцатилетнюю жизнь.

– Врет твой папаша как сивый мерин. – Фартусов снял фуражку, подставил лицо солнцу. – Я сам ему направление вручил.

– А он?

– Был я у него на заводе, разговаривал с начальством, в бригаде… Договорились обо всем, они тоже рады бы… Да вот беда, опять он у тебя захворал. С вечера, значит?

– С вечера, – вздохнул Жорка. – С позавчерашнего.

– Это нехорошо. Так нельзя.

– Ну, я с ним поговорю, – пригрозил Жорка, сузив и без того маленькие свои глазки. – Он у меня попляшет.

– Только ты, Георгий, повежливее. Не обижай человека излишними угрозами, обвинениями. Хорошо? А я уж, так и быть, постараюсь еще одно направление выхлопотать. Договорились?

– Надо попробовать, – солидно согласился Жорка.

– Зашел бы ты к нам как-нибудь, а, Георгий? – предложил Фартусов. – В пункт охраны порядка – так называется наше заведение. Другие заходят, а вот ты мимо пробегаешь. Нехорошо.

– А! – засмеялся Жорка. – Еще посадите!

– А есть за что?

– Найдете!

– Понимаешь, Георгий, если по всей строгости, то уже пора присмотреться к тебе… Но вот видишь, дела не завожу, разговоры ведем, планируем операцию по спасению твоего папаши… Напрасно обижаешь. Не заслужил я, честное слово! Ни в чем я перед тобой не провинился.

– А что, я ничего… Вы не так поняли… Я же не про вас лично, а так, вообще…

– Плохо ты к нам относишься. Мы вот теннисный стол завезли, ребята собираются, соревнования проводим… К Женьке захаживаешь, а к нам – нет.

– А что Женька? Он хороший парень, – заступился Жорка.

– Я и не говорю, что он плохой. Я к тому только, что вот нас вроде презираешь. Обидно.

– Ладно, загляну, – пообещал Жорка, поднимаясь. – Пойду я… До свидания.

– Будь здоров, Георгий. Только вот что… – Фартусов надел фуражку, и сразу что-то неуловимо изменилось в его облике, он стал официальнее, строже. – Мы поговорили с тобой, так ты того… Помни. Насчет балконов, поздравительных открыток, ладно? В случае, если у меня спросят, я сразу и скажу: так, дескать, и так, проведена с Георгием Мастаковым подробная беседа. О семейных обстоятельствах, о его поведении, о приятелях… Верно?

– Да… А что?

– Хотя мы с тобой на солнышке сидели, ногами болтали, разговор был серьезный. Усек? А когда новые затеи посетят твою ясную голову, – не улыбайся, голова у тебя в самом деле ясная, – ты про себя тихонько и подумай, что живет на белом свете участковый инспектор, который никогда о тебе не забывает. И кое-какие соображения имеет. – Фартусов значительно приложил палец ко лбу: думай, мол, прежде чем чего натворить.

К вечеру, когда спала жара, Илья Николаевич Фартусов отправился по адресу Ваньки Жаворонкова. Однако мечтал он увидеться не столько с тихим дворовым хулиганом, сколько с его сестрой Валентиной. Проживали они в отдельной квартире, а их родители находились за морями, за долами, за высокими горами – помогали создавать индустрию молодому подающему большие надежды государству. А заодно создавали и семейное благополучие. Валентине еще не было двадцати лет, она где-то училась. Судя по тому, что у нее совершенно не оставалось времени, чтобы переброситься словцом с участковым инспектором, училась чему-то важному.