Юрий Меркеев - Хлябь бесная. Пандемическая история – почти детектив

– Что, Ольга, думала найти таракана на кухонном столе? Думала, что пока тебя не было, я в насекомое превратился? На колесах сижу. Сегодня приснилось, что мне сто лет сроку дали в яме по уши с говном сидеть за преступление, которое не совершал. Как тебе это?

– Артист ты, Деня, артист. Я тебя проведать пришла. Ты как будто болеешь. Месяц из квартиры не выходишь. Не нравятся мне твои колеса.

– Почему не выхожу? Выхожу. Утром до аптеки. Общаюсь с голубиным государством. Философствую. Потом мы вливаем в себя аптечный коньяк.

– Боярышник? Ты докатился до боярышника. Неужели так плохо?

– Это в твоем понимании боярышник. В моем понимании это медицинский коньяк.

– Ты и таблетки пьешь? Вместе с боярышником.

– Все это дурь, Ольга, дурь. Хлябь бесная. Знаешь, это я сам придумал. Есть хлябь небесная. А есть бесная, бесовская. Она чуть ниже неба проходит. И в человека заглядывает. И прогнать ее невозможно. Вирус. Невидимая дурь. Понимаешь?

– Понимаю. Сама не своя. Пью корвалол с пустырником. Сейчас у всех тревога.

Гудит телефон, высвечивая огненную Ирину. Она моя любовница. На двадцать лет моложе. Актриса театра драмы.

– Ответишь? – улыбается Ольга. – Ответь. Интеллигентный человек должен ответить.

Беру телефон, забираюсь в наушники, шепчу в щель микрофона:

– Да, Светик, все хорошо. Все замечательно. Да. Собираюсь на кастинг. Ну, что ты, солнышко? Никаких проблем. Временные трудности. Но мы ж артисты. Прорвемся. Не так ли? Заехать за тобой? Ой, только не сегодня. Я не на колесах.

«Мда… не на колесах… – мурчит Ольга. – Как же, как же… Жалко мне тебя, Денис. Изоврался в конец…»

– Целую, Светик. В ресторан? Не смогу. Нет. Сначала кастинг. Да. Сериал какой-то.

«Ох, Деня-Деня, сериал? Кто ж тебе поверит. Жизнь самый мрачный сериал. Выкарабкивайся…»

Ольга красивая и пахнет вкусно. А Светлана далеко – так далеко уже, что не знаю, доберусь ли когда-нибудь. Живет в высотке из разноцветного кирпича в квартире, похожей на футбольное поле. Балкон в облака упирается. Раньше время подыгрывало артисту, теперь время тащится в одну сторону, а жизнь в другую. Месяц перерыва в отношениях равносильно месяцу строгого тюремного режима. Она не ждет меня и ждать не будет. Огненной нужен мир, который скачет, как лошадь, сжатая ее сильными натренированными ляжками. Светка из тех, кто любит оседлывать мир во всех его проявлениях. Такие дамочки до добра не доводят. А мне последнее время не хочется далеко ходить. Малый круг притягательнее. Мишка говорит, что это старость. Не прав. Старость – это когда не можешь с первого раза попасть в домашние тапочки-блины, и когда нет желания обманывать самого себя даже в мелком. Тогда старость. Но во мне еще много клоуна, игровая суть не иссякла. Удовольствия нет, но лгать еще могу и хочу иногда.

– До встречи, Светик. Я о тебе помню.

– Враль… – прячет улыбку Ольга.

– От слова врач, – отвечаю. – Нам всем нужна капелька спасительной лжи. Трезвая реальность невыносима.

– Пожалуй.

– Ты умная, Ольга. Стань хоть на минутку глупой, чтобы понять меня. Ведь мы с тобой – не год, и не два… Никогда не приставала ко мне эта хлябь. Посадили на цепь, надели намордник и все. Играть цепного пса не научился. Сорвусь я, Ольга, убегу. В лес. К Димке Козырю. Отшельником стану. Ко мне женщины потянуться. Может быть, полюбят даже. Через жалость полюбят. Так устроен ваш род.

– Я тебя не через жалость любила. Хотя и это было. Ты прав.

– А ты зачем пришла?

– Проведать хотела. Знаю, что театр закрыт. Проектов у тебя давно нет. Подумала, может, помощь нужна?

– Помощь? Дай подумать. Помощь… помощь… помощь? – И я гляжу на нее голодными глазами. – Раздевайся. Раздевайся, иди в душ. Я сейчас подойду. Вина выпьешь?

– Денис, утро на дворе.

– Ну и что, милая? Ты спросила меня о помощи? Тогда раздевайся. Я тебя хочу съесть. Раздевайся, а маску надень и под душ. Я люблю по утрам любить. Во мне нежность скопилась. Через край бьет.

– Маньяк, – усмехается бывшая . – Вредно артисту монашествовать. Для психического здоровья вредно.

– Это ты хорошо сказала. Вредно. Ну, так поддержи. Ты же помочь хотела?

– Не знаю, – кокетничает Ольга и начинает раздеваться. – Ладно, держи продукты. У меня есть немного времени.

Ольга круглолицая румяная блондинка с пышными формами. Когда я прижимаюсь к ее теплому телу, кажется, съедаю сдобную булочку, утопаю в неге. Ольга – Душечка Чеховская. Когда она рядом с мужчиной, может волшебно преобразиться даже в неодушевленный предмет – в сдобную булку, например.