Уэнди Уокер - Я все помню

Парсонс на какое-то время умолк. Ему не хотелось давать отбой в том же состоянии умственного хаоса, в котором он пребывал, набирая мой номер. Его загнали в угол, из которого не было выхода. Если он ничего не предпримет, а журналисты пронюхают, что у него были основания для дальнейших шагов, его обвинят в пособничестве власть имущим и богатым. Но если он вываляет всенародного любимца в грязи без всякой на то причины, посыплются судебные иски и за дело возьмутся частные сыщики. А разборки в суде нередко приводят к отставке. С частными детективами на хвосте его усилия по расследованию этого дела, которого он боялся все больше и больше, станут предметом всеобщего внимания. Что действуя, что бездействуя, он в любом случае был обречен. Выйти из этой ситуации можно было, только если бы Боб оказался виновен. Но это было не так.

Бедный детектив Парсонс.

Зерна сомнения прут вверх не хуже сорняков – если у них достаточно солнца, воды и питания.

Когда Шарлотта явилась ко мне в кабинет на следующий сеанс, все ее существо дышало сомнениями в отношении Боба. Они больше не виделись, но Салливан звонил ей, чтобы рассказать о проблеме с алиби и о нанятом им адвокате. Он по-прежнему настаивал, что присутствовал на дегустации, но никаких игривых смс-сообщений больше не было. Как и фотографий его торчащего мужского достоинства. Он демонстрировал редкую осторожность, с какой обычно действуют те, кто действительно в чем-то виновен.

– Прискорбно, что вас по-прежнему волнуют проблемы Боба. Прискорбно по той причине, что я вижу, как вы по этому поводу переживаете.

Да, это так. Я действительно очень переживаю. Мне интересно – а что он скрывает? Я даже спросила его: «Просто скажи мне, где ты был тем вечером. Если с другой женщиной, не волнуйся, я справлюсь». Но он как попугай повторял, что был на дегустации, что его все преследуют, потому что он баллотируется на выборах, что у него есть деньги и все такое прочее. Перегибал палку, понимаете?

– Да. Звучит действительно странно, и теперь я понимаю, почему вы так нервничаете. – Я подождал, пока мои слова не дошли до ее сознания. – Как вела себя Дженни после занятий группы?

Без изменений. Пока она не вспомнила голос Боба, с ней все было отлично. А сейчас такое впечатление, что она сдалась, разуверилась в лечении и решила жить в состоянии непрекращающейся боли. Боже мой, как же мучительно мне на нее смотреть. Смотреть и переживать – снова и снова.

– Я вас понимаю. Мне казалось, что сеанс групповой терапии что-то изменит. Другая моя пациентка, тоже жертва изнасилования, привела что-то вроде наглядного представления. Я хотел было ее остановить, потому что никогда не забываю о возрасте Дженни, но потом передумал. Сами по себе слова этой пациентки не внушали беспокойства, но она говорила о моменте первого проникновения, то есть о единственном воспоминании Дженни о том вечере.

Глаза Шарлотты расширились, она выпрямилась и села на самый краешек дивана.

Я не знала, что Дженни описала вам все в подробностях.

– Ну разумеется. А вы как думали?

Не знаю. Мне казалось, она просто вспомнила и рассказала вам. Я не стала расспрашивать ее о деталях. Но при этом понятия не имела, что она поделилась с вами… мне кажется… это настолько личное, что… Нет, я не хочу сказать, что это неправильно, но… Ах, что я такое говорю!

– Успокойтесь, все хорошо. Вам, конечно, странно думать, что дочь описала случившееся мне, мужчине, в таком стерильном окружении.

Шарлотта уставилась на этикетку на тюльпане. Лицо ее сморщилось, будто она что-то напряженно обдумывала и мысли причиняли ей боль.

– Вы хотите знать, о чем она мне поведала? Если я поделюсь с вами этим знанием, вам станет легче?

Пожалуй. Да. По правде говоря, я хочу знать все. Все, что она вам сказала.

Это было проще простого.

Я рассказал Шарлотте о проникновении. Описанный мной акт не относился к изнасилованию Дженни, хотя и не слишком от него отличался. Я скорее живописал, как Боб Салливан трахал свою юную секретаршу в автосалоне. Сзади. Схватившись рукой за плечо и вдавив лицо девушки в капот. Запустив пальцы другой руки в роскошные волосы на затылке. Резкие толчки, туда и обратно, будто животное.

Шарлотта откинулась на диван и сложила на груди руки. По ее лицу я видел, что ее Боб Салливан трахал точно так же. И что сейчас она думала только о том, где же он все-таки был тем вечером.