Уэнди Уокер - Я все помню

Спасибо вам! Ох… спасибо вам, спасибо.

– Но вы, Шарлотта, должны знать одну вещь. Я не собираюсь говорить Дженни, что она неправа. Потому что сам ни в чем не уверен. Конечно же, я уважаю ваше мнение, но с моей стороны было бы неэтично полностью игнорировать ее воспоминания, ничего не зная наверняка. Я лишь попытаюсь указать ей на несоответствие, иными словами, помогу переложить воспоминание о голосе в нужную ячейку. С учетом обстоятельств я не думаю, что она вообще его куда-то поместит, это весьма проблематично. По правде говоря, я встаю на очень зыбкий путь. Честный, целостный подход к лечению должен оставаться неизменным.

Вы лишь помогите ей осознать, что воспоминание о голосе не связано с изнасилованием. Напомните, сколько раз она видела Боба и слышала его рекламные ролики. Может, она слышала какой-нибудь из них в машине, когда ехала на вечеринку? Откуда нам знать? Я не могу допустить, чтобы Боба обвинили в изнасиловании! И не могу признаться мужу в том, что делала и продолжаю делать сейчас. Просто не могу и все. Он сломается. Или бросит меня. И виновата в этом буду только я.

Какая страшная для Шарлотты дилемма. А ведь она на данном фронте добилась таких успехов. Незадолго до этого мы обсуждали ее недовольство Бобом, и она даже стала подумывать о том, чтобы с ним порвать. Я еще не приступил к реализации следующих пунктов своего плана – рассказать Тому о ее детстве и соединить двух Шарлотт в одно целое. Избавиться от плохой Шарлотты раз и навсегда. Я знал, Том сможет справиться с этой правдой. По сути, если он низвергнет Шарлотту с ее пьедестала и увидит в ней прекрасную, но не лишенную недостатков женщину, какой она, собственно, и была, это позволит ему в большей степени стать мужчиной. Как много еще нужно сделать. И как некстати эта ужасная заминка.

Шарлотта ушла. Я задумался о пожаре, все же вспыхнувшем от моей маленькой спички. Шон сказал Дженни, что на Боба пало подозрение. Ее стали неотступно преследовать мысли о Салливане, она с головой погрузилась в его образ и голос и в результате сотворила ложное воспоминание. Как те экспериментальные пациенты, которые никогда не терялись в торговом центре. Я чувствовал себя героем какого-то романа, блестящим, но злокозненным профессором. Доктором Франкенштейном. Не могу сказать, что я не был доволен собой. Мне удалось создать соломенное чучело, которое отвлечет внимание от моего сына. Я понятия не имел, чем это все закончится, и поэтому покачивался на волнах фантазии: обвинений против Боба никто выдвигать не станет, но его слава, его участие в выборах в законодательный орган штата – все это приведет средства массовой информации в неистовство. Но отстаивая свою честь, он заставлял всех платить дьявольскую цену. Пойдут судебные разбирательства. На Парсонса посыплются шишки. Следствие со скрипом приостановят. Невинных ребят больше никто допрашивать не будет. И «охоту на ведьм» в виде синей толстовки отменят.

Когда приступ моего отвратительного сибаритства прошел, я задался вопросом о том, как все это отразится на Дженни, на Шоне и на моей работе с ними. В ответ солгал себе и решил, что буду лечить их и дальше. Затем мысленно представил, как в моем кабинете происходят волшебные моменты. Как на диване подпрыгивает Шон и во весь голос орет: Вспомнил! Я знаю, что произошло у той красной двери! А затем идет домой к жене и сыну, и у них начинается новая, мирная жизнь. Что же касается Дженни, то я даже думать о ней не осмеливался. Это то же самое, как видеть во сне, что ты нашел лекарство от рака или добился мира для всей планеты. В мыслях можно было предположить что угодно. Я просто позволил вспышке света на мгновение озарить мои фантазии, не более того. И не стал без конца прокручивать восторг, который испытал бы, если бы вернул ей воспоминания о той ночи, о худшем в ее жизни кошмаре.

Я все возвращался к мысли, которая не выходила из головы всю ту неделю. Мысли о ребенке со спичками, который считает себя достаточно взрослым, чтобы с ними управляться. Я зажег спичку и отправил ее в полет. Начался пожар. Но я мог не учесть сильный ветер, способный его разжечь, вдохнуть в него жизнь и наделить могуществом, контролировать которое будет не в моих силах.

Встретившись позже в тот день с Дженни, я сдержал данное Шарлотте обещание. Мне больше не нужно было выступать в роли адвоката. Следовало делать то, что я делал бы, если бы был незаинтересованной стороной.