Уэнди Уокер - Я все помню

– А раньше вспомнить он не мог, да? – спросил я.

Правда ваша, но я думаю, что фотографии немного встряхнули его память. Мы показали ему десять машин с десятью номерными знаками.

– И все синие? Я имею в виду автомобили? Если остальные были других цветов, то это…

Даже не думайте, док. Защитой пусть занимается назначенный государством адвокат. У нас есть пацан, видевший машину Демарко, которая была абсолютно пуста примерно в то время, когда произошло изнасилование. Машина стояла, но внутри не было ни единой живой души.

– Но ведь он вполне мог сидеть внутри и продавать наркотики. Попомните мое слово, он так и будет говорить.

Похоже, вы не верите, что это тот, кого мы ищем. Может, Дженни что-то вспомнила?

Парсонс занял оборону. Я бы даже сказал, слишком глухую, будто лично был заинтересован в поимке Демарко. Мне он никогда не казался амбициозным. Полагаю, ему просто хотелось побыстрее все это закончить – бесконечные претензии со стороны Тома и мучительные подозрения, что насильник разгуливает по Фейрвью у всех на виду. Но рвение детектива, вероятно, отрицательным образом сказалось на его внимательном отношении к деталям. Мне очень хотелось, чтобы обвинения против арестованного не оказались напрасными и чтобы все разрешилось как можно быстрее. Но даже я знал, сколько в этой истории белых пятен.

Мне пришлось удержать себя от ответа на вопрос о Дженни. Она действительно кое-что вспомнила, но я спрашивал Парсонса о Демарко совсем не поэтому.

– Нет. И насчет вашего арестованного у меня нет мнения, хотя я, конечно же, могу предвидеть, какие дальнейшие шаги вы предпримете в плане расследования. Полагаю, вам нужно выяснить, где он был: в доме, на улице и так далее.

Мы уже этим занимаемся. Собираемся еще раз допросить всех, кто был на той вечеринке. Даже если Демарко никогда не переступал порога того дома, кто-то мог сообщить ему о предстоящей вечеринке, и он приехал, чтобы продать немного дури. Этот парень в любом случае знает, где был и когда. И бьюсь об заклад, что перед тем, как увидеть направлявшуюся в лес Дженни, он что-то уже продал. Это меняет дело. Тедди показал нам, где стоял «Сивик». Леса оттуда не видно. Там густой стеной растут кусты. Шагавшую по лужайке Дженни он, должно быть, увидел с улицы, в худшем случае – из дома. Но я с него не слезу, пусть даже не надеется. Ни за что! Меньше всего на свете я хочу, чтобы этот след оказался ложным.

– Да-да.

К тому моменту меня вновь без остатка поглотили собственные мысли и страхи жены.

Алан? Вы меня слышите?

– Да. Простите меня. Я за рулем. Благодарю, что уделили мне время. Теперь я должен позвонить Крамерам.

Парсонс попрощался и дал отбой. Я сбросил его номер и позвонил. Но не Крамерам.

Раздались гудки. Ответила женщина.

– Адвокатская контора Марка Брандино. Чем могу помочь?

Я чуть было не нажал на кнопку отбоя. Сердце отчаянно рванулось из груди. Мысли были абсурдными, страхи иррациональными, но это не имело никакого значения. Речь шла о моем ребенке.

Вы хотите услышать, что случилось с моим сыном. Но при этом ничего не сможете понять, не зная, в чем заключалось лечение Дженни. А для этого нам опять придется вернуться к Шону Логану.

С Шоном я начал работать за несколько месяцев до того, как с Дженни случилась беда. Зима близилась к концу. Шон никогда не надевал пальто, говорил, что ему всегда жарко. Хотя когда впервые переступил порог моего кабинета, дрожал как осиновый лист. Я помню это отчетливо и ясно.

Ко мне он обратился в приступе безысходности. Как вы уже знаете, после взрыва бомбы в Ираке Шон потерял правую руку. Рядом умер его товарищ. После проведенного лечения он почти не помнил о том, что с ним случилось. Парень страдал от тяжелейшей депрессии, его одолевало жуткое беспокойство, которое еще больше усугублял запущенный тревожный невроз. Известных каждому из нас по фильмам и журнальным статьям типичных признаков ПТСР, таких как неадекватная реакция на ассоциирующиеся с боем раздражители, у него не наблюдалось. Помните, как я объяснял вам систему хранения информации в человеческом мозгу и как эмоциональные отклики на события заставляют наш мыслительный аппарат эту информацию каталогизировать? Если вкратце, то сильное эмоциональное потрясение в результате боя помещает воспоминания об этом событии в металлический сейф с неоновыми лампочками и сигналом тревоги. Таким образом мозг говорит: «Когда случаются подобные вещи, никогда не забывай, что с тобой было в прошлый раз! Ты ведь мог умереть!» Впоследствии любой раздражитель, так или иначе ассоциирующийся с боем, порождает эмоциональный отклик типа «бей или беги». Выброс в кровь адреналина и кортизола заставляет человека реагировать, причем далеко не всегда адекватно. А когда вы пребываете в постоянном состоянии химической паники, ваши нервы становятся «истрепанными». Это обиходное выражение. Физические процессы в организме меняют характер: сердце стучит быстрее, доставляя кровь к мышцам, зрачки расширяются, позволяя концентрировать внимание, вырабатывается сахар, способствующий резкому выбросу энергии. Это называется физическим стрессом. Подробности данного процесса нам не нужны.