Уэнди Уокер - Я все помню

Любопытная это вещь – подростковая субкультура. Какой бы жестокой и безжалостной она ни была, тинейджеры все же обращают внимание на сигналы, посылаемые им миром взрослых. Если бы Дженни не изнасиловали, история о том, что с ней случилось той ночью, стала бы предметом едких, беспощадных насмешек. Дуг Хастингс ее бросил. В ванной комнате ее стошнило, и она, вся в слезах, решила уединиться в лесу. У меня нет ни малейших сомнений, что многие подруги после этого от нее отвернулись бы и что ей на несколько месяцев, а то и на целый год пришлось бы забыть о социальных сетях. Я веду нескольких пациентов из числа подростков. В большинстве своем они только о том и говорят. Но Дженни подверглась нападению, и все, благодаря полиции, школе и местным средствам массовой информации, поняли, что это очень и очень серьезно. Дженни вдруг превратилась в девушку, к которой всем пришлось относиться внимательно и отзывчиво. Ее стали приглашать на вечеринки, в том числе и с ночевкой, на воскресные лыжные прогулки в Вермонте, предложили писать для школьной газеты, принять участие в подготовке ежегодной конференции в рамках программы «Модель Объединенных Наций» и вступить в драматический кружок. Дабы продемонстрировать свое доброе к ней расположение, каждый стремился ее похвалить. Даже Дуг Хастингс, и тот (кто бы мог подумать?) пригласил ее в кино.

Дженни то и дело куда-то ходила, принимала приглашения и воровала в ванных комнатах таблетки.

Я чувствовала себя чем-то вроде знаменитости. Будто мне довелось совершить что-то особенное, и теперь все прониклись ко мне симпатией. Но что я на самом деле сделала? Оказалась настолько глупа, что убежала в лес. Что напилась. Что так расстроилась из-за парня. Тем более такого придурка, как Дуг Хастингс! В большинстве своем учителя и все те, кто приходил вести с нами беседы, говорили: «Не повторяйте ошибок Дженни Крамер. Не будьте такой глупой, как она». В груди у меня было такое чувство, словно я без конца у них спрашивала: «Если я такая дура и неудачница, то почему вы так стремитесь со мной дружить?» Ведь так не бывает, здесь либо одно, либо другое, правда? А весь фокус в том, что если бы я сделала что-нибудь хорошее, к примеру, вошла в Олимпийскую сборную по лыжному спорту, то дружить со мной не пожелала бы ни одна живая душа. Все бы лопнули от зависти и нашли тысячу причин меня ненавидеть. Несколько лет назад что-то подобное случилось с одним парнем. Он выиграл национальную олимпиаду по математике, встретился с президентом и все такое прочее. С тем же успехом он мог бы и подхватить вирус Эбола. Все называли его чокнутым, смеялись над тем, что он носил, что говорил и делал. А я даже не знаю, что сделала или чего не сделала. И понятия не имею, боролась ли я с ним или просто легла и без сопротивления позволила делать со мной все что угодно. Я не знаю, и они, вероятно, тоже. За исключением одного: что он выиграл, а я проиграла. Но ведь это самое главное, не так ли? То, что победа в этом сражении осталась не за мной.

Вы прекрасно видите, сколько в ней было силы, в этой молодой женщине, правда? В своем неуважении к окружающим, в чувстве восприятия она намного опередила своих сверстников. Ей даже было присуще чувство юмора. Весьма примечательное.

Полицейский Копер проехал мимо «Сивика» и свернул за угол, где его ждали девочки. Я уверен, что когда он увидел на задней дверце автомобиля логотип, сердце его забилось чуточку сильнее. Школьницы повторили то, что он и так уже знал – машину они увидели за несколько минут до того, как позвонили в полицию. Копер записал их фамилии, адреса и велел идти домой. После чего позвонил детективу Парсонсу.

Поначалу я даже не поверил. Мы через это уже проходили, верно? Двадцать шесть сообщений, и ни одного стоящего. По паре каждый месяц. После нескольких первых на остальные тебе уже наплевать. По правде говоря, мне очень хотелось схватить этого парня. Честно. Не ради Крамеров, а из эгоистичных соображений. Задержания такого рода всегда положительно сказываются на карьере. Но ведь на вещи надо смотреть реалистично. У Тома Крамера не было выбора. Отцу не остается ничего другого, кроме как жить с чувством вины. Том постоянно повторял мне, что не сумел защитить свою маленькую девочку. Уверен, что он говорил это и вам, и всем остальным, кто был готов его слушать. Поэтому здесь я согласен, что он должен делать все от него зависящее до тех пор, пока ситуация не будет разрешена. Или пока не умрет после сорока лет бесплодных попыток. Я никогда не просил его заткнуться и оставить нас в покое. Никоим образом. Ни разу. Я лишь повторял: «Хорошо, Том, без проблем». Пусть ребята связываются с полицейскими участками по всей стране. Ограничить поиски одним Северо-Востоком будет недостаточно. Потом оповещение населения, объявления и все такое прочее. Я попросту переложил все это на плечи наших новичков. Чтобы выполняли свой долг. В нашем участке это стало шуткой. Списку автомобилей, о которых нам сообщали, мы дали прозвище. Назвали его «убойным». Э-э-э… Знаете, мне кажется, вы можете превратно истолковать мои слова. Все потому, что Тома Крамера он мог убить, доконать. Да, я знаю, это звучит ужасно, но ведь наши ребята так молоды. Как бы там ни было, когда позвонили на этот раз, я пробормотал что-то вроде «Ну да, правильно. На этот раз, вероятно, какой-нибудь синий “Форд”». Но Копер клялся, что это именно «Сивик». В салоне никого не было, автомобиль стоял недалеко от школы. И опять весной. Я даже подумал, что парень вернулся, чтобы еще раз пережить волнительный момент или же просто совершая какой-то ритуал. Можете себе представить? Сейчас была бы история… Я подъехал туда на неприметной машине. Со мной был напарник. Мы просто припарковались между двумя другими автомобилями, чуть поодаль от «Сивика». И просидели так два часа двадцать одну минуту. Потом увидели того парня. Он шел по улице. Я взглянул на него и понял: надо брать.