Андрей Измайлов - Ангел ходит голым

Паровая, да… Но самое то, верх блаженства – севрюжий шашлык. В Набрани.

Такой рай – Набрань. Всего-то в считанных километрах от дагестанской границы на территории Азербайджана. (Кто б тогда помыслил о границах-территориях!) Набрань. Лиственные чащи. Грецкий орешник, дубы, лианы. Ледяные родники, целебные источники, парн о е море, сахарный прибрежный песок. Цикады неумолчные ни днём ни ночью. Привыкаешь. И без этой постоянной музыки сфер по возвращении домой, в Махачкалу, как-то н-не так, чего-то не хватает… Из дикой живности – никакой кусачей сволочи, только безобидные полчки. Ну, полчки. Сони. Куцехвостые серые, вроде белочек. Едят с рук, без боязни, прогрызают палаточный брезент ради доппайка. Не раздражают, умиляют. Полный симбиоз. Рай.

И – шашлык! Севрюжий. Шашлык – дело мужское. Тогдашний Амин семнадцати лет – мужчина, да. Ещё девственник, но уже всё-таки мужчина. Чемпион чемпионов! (Да! И она тоже, конечно, девственница – пятнадцати лет.) Хотя всё могло случиться уже там, в Набрани. Рай! Где ж ещё! Но – что потом люди скажут? Восток – дело тонкое. Воспитание. Да и присмотр сверху . То есть папа сам с ними тогда не поехал. Дела, дела. И – зачем? Путёвку в международный лагерь «Спутник» – да, с лёгким сердцем, вас отвезут. Домик на двоих. Две койки. Он, она. Больше никого в ночи. Цикады. И ни-ни поползновений. Томление духа и тела. Гормоны. Однако – ни-ни! Иначе: как же мы с тобой жить будем – если знать будем, что ещё до свадьбы мы с тобой… пусть и в раю. Восток, repete, дело тонкое.

И всё мужское дело – ах, горячий кавказский мужчина! – шашлык.

– Ты ещё и готовишь?! И та-ак?!

– Это что! Ещё моё курзэ не пробовала!

– Хочу-хочу!

– Вернёмся домой – сделаю.

В общем, идиллия с тв-маркировкой 12+.

Справка. Курзэ. Напичканные зеленью и мясом как бы пельмени. Отвариваются, потом обжариваются. А запах! Лучше всех готовят лакцы. Даром, что Амин Даниялов кумык. Впрочем, все дагестанцы настолько перемешаны…

Справка-2. Памятный севрюжий шашлык был недосолен-недоперчен-пережарен. (Что свежий, то свежий. У браконьеров брал, сразу из сети!) Право, пустяки – ведь в раю!

По возвращении и при встрече папа насторожился было (уж больно оба счастливые какие-то!) и в глаза посмотрел со значением.

Мужчина Амин взгляд выдержал: как можно?!

Смотри у меня, мальчик! Если…

Не мальчик, э! Я не посмотрю, что ты папа! Свою дочку обидеть хочешь?! И – меня?!

Ладно, верю. Остывай, чемпион. Поговорим ещё. Потом. Если захочешь. По-семейному.

Да хоть сейчас!

Потом, сказал.

Потом (не в смысле потом , а тем же вечером) чемпион чемпионов Амин сдержанно отбахвалился в тусовке…

Уже бытовало тогда понятие – тусовка? Бытовало, бытовало. На Пушкина, 16. Ну, Пушкина, 16, ну! Средоточие подрастающего поколения. Всего лишь внутренний двор, куда стащены скамейки с приморского бульвара, с Родопского – ныне: имени Гамзата Садасы. Такой поэт – Садаса, аварец…

Словом, сидим-посиживаем, обмениваемся новостями, в нарды поигрываем, о борьбе, само собой, нескончаемо говорим, о спортивной – классической, вольной, самбо, дзю-до. Препровождаем время. Тусовка и есть. Чинно. В отличие от, например, тусовки у гостиницы «Ленинград». Там – неприлично. Сутенёры, проститутки. Проходишь мимо гостиницы – их никогда и никого не видать. Но что там они есть, все знают. Махачкала – город маленький.

– И чего, Амин?

– Ничего. Он на меня так посмотрел, а я на него так посмотрел… Мы друг друга поняли.

– Слушай, молодец! Знаешь, кто её папа?

– Камал! Меня спрашиваешь?!

– Нет, так вообще…

Кто её папа. Риторич. Кто не знает?! Её папа, так вообще, второй человек в Махачкале. Первый, по определению, кадр местный – даргинец, аварец, лезгин, лак, кумык, тат… Но второй – русский, присланный. Москва! Заведено, и да будет ныне и присно.

– Слушай, но ты её там, в Набрани, хоть…

– Что?! Что, Камал?!

– Просто спросил! Спросил просто!

– Сейчас глаз на жопу натяну, телевизор сделаю! Спросил он!

Как молоды мы были. И чушь прекрасную несли. Romantic…

– О! Идёт, идёт! Тихо!.. Лиль, привет!

– Привет.

– А ты… куда?

– Просто гуляю. Сама по себе.

– С тобой можно?

– Мне решать?

– Камал, доиграй за меня… Рамазан, если он проиграет, с меня потом спросишь.

– Ладно.

Спросишь с него, как же!

И? Куда пойдём?

Хоть куда! Гуляем. Хоть через центр, на пересечении Кротова и Ермошкина, вниз – к морю, к бульвару. Потом можно в бар «Волна», припортовый. Такие коктейли! Безалкогольные, конечно! Не бойся, я с тобой! Что да, то да. Защищённость. И не потому, что чемпион чемпионов. Не потому, что играя мышцами, остерегая всех взглядом. Просто идёт рядом. И – такая защищённость, такая…