Андрей Измайлов - Ангел ходит голым

– Не, старина, так-то оно так, но снасильничать каждый может (ну, не каждый!). Вот по обоюдному согласию – поди добейся!

– Да я и злой добьюсь! Делов-то!

– Тогда о чём спорим?

– Мы спорим?

– Какие у нас могут быть споры!

– Тогда… Тогда что?

– А давай просто кинем на спичках. Длинная-короткая.

– А… давай! В конце концов!

И вот я – добрый. Кинули на спичках. Ключевое – кинули.

Ничего личного. Далее – строго по методичке. Я – добрый. Макс – злой. Работаем!

Однако работать надо на перспективу. Мы же не менты какие-нибудь. Им-то что! Раскрутил фигуранта на чистуху, потом следствие, улики, потом суд. Палку срубил. С глаз долой – из сердца вон.

Только в случае с фигурантом Данияловой – полный облом у вас, менты. Во всех случаях. Как фигурант она, да, проходила, но и только. Проходила и прошла – мимо. Следствие. Улики. А она-то, с какого перепугу она вдруг фигурант? Ей сейчас и так непросто, горе-горе, и вдобавок – вы! Фигурант, выдумали!

Да уж, выдумали! Фигурант – вообще ментовское словцо. У нас – объект. Фигурант – здесь и сейчас. Объект – на перспективу.

Объект Лилит взят в разработку, ещё когда Лев Воркуль. Нет-нет, ещё он здравствовал, и весьма насыщенно. И объект Лилит вёлся ни шатко ни валко, в полуспящем режиме. А после нежданного-негаданного успения Лёвушки – проснулся уже интерес. Живой такой, весёлый.

К ментам за информацией – не по чину. Менты, может, чем-могут-помогут, но осадочек останется. Ну, не по чину! И потом, нужен официальный запрос от одного руководства другому руководству. И, если честно, какое к тому времени руководство! Девяносто третий. Или девяносто четвёртый? Нет, девяносто третий. Куалонкуизмо форевер! Кулон Кузьмы в натуральную величину! Наш ближний круг выведен за штат, дальний круг – соответственно. Потому с ментами общение лишь по старым связям, неформально, вась-вась.

– О-о, сколько лет, сколько зим! Как насчёт пивасика, Вась-вась?

– Никогда! Никогда… не откажусь!

– Давай тогда, что ли, на Конюшенной пересечёмся. Там отельчик такой «Все флаги». При нём такой кабачок типа японский. Пивасик бочковой и любой – всегда. Креветки в кляре с васаби – р-рекомендую! Чего замялся?

Конюшенная, «Все флаги», японский. Заманчиво, заманчиво.

– Понимаешь, у меня с бабосиками полная жопа. То есть пустая.

– Дом-два вопрос! Банкую! Столько лет, столько зим!

– Ну, тогда за встречу!

– За неё!.. А помнишь, Вась-вась, такая у вас в ментовке была забавная херня? Девяносто третий? Вы там все матерились весь год, как дети малые!

– А-а! Девяносто четвёртый. Июнь. Во падла!

– Почему ж падла? Красивая женщина!

– Красивая, падла! Устроить бы ей тогда субботник! Всем отделом! По-другому б запела!

– А так что пела?

– Да ну! Мы с ней и так и сяк! Не колется, ведьма! И внагляк: «Ведьма я. Записывай, старлей. Ведьма. Подпишу. Мною прочитано и с моих слов записано верно». Надо, надо было ей тогда субботник! Красивая, падла! Хоть оттянулись бы!

– Напоследок, угу! Потом по одному – в ямку, всем отделом. Через промежутки времени.

– Ай, перестань! Что мы, дети малые?!

– Большие, большие! – И вдруг, закинув руки за голову, мечтательно: – До чего же мне хочется побывать сейчас на партийном собрании, на самом обыкновенном собрании, где обсуждаются самые обыкновенные вопросы.

Даже старый волчара Вась-вась на секундочку, но собьётся после такого пассажа. Что за чушь собачья!

В принципе она и есть – чушь собачья. Точная цитата. «Медная пуговица». Лев Овалов. Майор Пронин и всё такое.

А вообще-то давняя и простенькая мулька от Макса. ( Мулька – так нынче говорят?) Вдруг вставить в устную речь цитатку-другую из книжного источника – без интонирования кавычек.

Сразу двух зайцев, а то и трёх, а то и четырёх:

Опознавание собеседника по вербальной/невербальной реакции: «свой – чужой».

Резкий увод собеседника от темы. После внезапной оторопи «а при чём тут?!» – закономерная амнезия «так про что мы?»

Уничижение собеседника. Под занавес озвучка (в случае надобности): это же Салтыков-Щедрин (Сомерсет Моэм, Стругацкие, да хоть Овалов), не узнали? У-у, как всё запущено!

Гимнастика ума. Блюдение церебральной формы, тренинг. Макс не такой уж книгочей, чтобы любой абзац из любой книги – в подходящий момент. Но дюжина-другая цитат – всегда при нём. Дюжина-другая – на все случаи жизни достаточно. Что удручает отчасти, но зато упрощает.