Сергей Хелемендик - Группа захвата

– Я так понимаю, сейчас с телевидения приедут! Чтобы, значит, видно было, как весь народ… Как весь народ требует… – он снова запнулся. – В общем, народ хочет, чтобы Волчановых убрали! – испуганно закончил он. – Что же, мы готовы! Раз надо демонстрацию, мы всегда готовы…

– Да, сейчас с телевидения приедут! – повторил я его слова и тронул учителя за рукав. – Мы с вами на колокольню, – тихо сказал я.

– Но там заперто! – прошептал он.

Неподалеку от магазина на краю большой ямы я заметил лом. Рядом лежали две совковые лопаты. Очевидно, трудолюбивых копателей конец рабочего дня застал врасплох, и они, зная о всенародной собственности средств производства, бросили тяжелые инструменты там, где копали. Наверное, они догадались, что в понедельник все равно пришлось бы тащить их назад, и решили облегчить свой труд… Лом оказался кстати, я подобрал его и кивнул учителю. Мы вдвоем направились к собору.

– Вы куда? – тревожно крикнул вслед нам дедушка Гриша.

Я остановился, махнул рукой в сторону собора и громко спросил:

– Хотите с нами?

– Куда? Наверх?

– Да!

– Нет, я не пойду, высоко очень! – ответил дедушка Гриша и повернулся к толпе.

Мы подошли к двери, на которой висел массивный замок. Он выглядел совсем новым, был жирно смазан, но дерево вокруг насквозь прогнило. Я вставил в дужку острый конец лома и потянул вниз. Стоило мне чуть-чуть нажать, и замок свалился с двери, как спелая груша.

Я вошел первый и, не оборачиваясь, стал подниматься по лестнице. Было совсем темно, я наощупь пробирался вверх и слышал за спиной шаги учителя, его тяжелое дыхание. Когда лестница кончилась, мы уперлись в тупик. Я ощупал руками препятствие – это была дверь. Я навалился на нее, дверь поддалась, и в щель хлынул солнечный свет. Вместе с учителем мы навалились на дверь, и она распахнулась.

На несколько секунд мы ослепли от яркого солнечного света. Потом я увидел прямо перед собой большой колокол, тот самый, который напомнил Бульдогу лешего. Он и в самом деле как будто оброс мхом – его покрывал густой зеленовато-седой налет. Я потрогал колокол рукой. Он нагрелся на солнце и был теплым. Это было тепло живого существа.

Город лежал перед нами. Уродливые пятиэтажные коробки с залитыми битумом крышами собрались в центре, вокруг собора. А дальше – удручающе похожие на курятники дома. Среди них возвышалось административное здание из ярко-желтого кирпича, по периметру окруженное чахлыми голубыми елками. «Желтый дом и елки-палки!» – так я шутил сам с собой в день приезда сюда. А внизу, на соборной площади, названной, очевидно, еще до войны площадью Светлого будущего, разбухала толпа.

К тем смельчакам, которые под предводительством Бульдога первыми приблизились к нам и к нашему знамени, присоединились десятки и десятки тех, кто скрывался за фасадом книжного магазина «Восход». Я никогда не пробовал оценить численность толпы, у меня нет такого опыта, но кажется, их было не меньше двухсот. Они смотрели на нас. Все как по команде козырьком поднесли ладони к глазам, прикрывая их от солнца, и ждали… Я приподнял лом и протянул учителю. Он отступил на шаг.

– Нельзя! Они вырвали язык… Это кощунство!

– А удобрения в храме держать – не кощунство? – закричал я. – Перестаньте! Хватит! Ничего другого нет, значит, можно и ломом! Они ждут!

– Я не смогу… Лучше вы!

– Как не сможете? Вы должны! Вы не смеете отказываться!

Не знаю почему, но тогда мне в голову не могла прийти мысль, что в колокол могу ударить я. Это должен был сделать учитель. По-другому я себе этого не представлял. Он осторожно потянулся к лому и взял его двумя руками. На запястьях его рук вспухли слабые, тонкие, как нитки, сухожилия.

– Вы думаете, у меня получится? – он поднял лом на уровень плеч и медленно подошел к колоколу. – Но положено, чтобы били изнутри! – резко обратился он ко мне. – А здесь изнутри никак нельзя, он висит низко…

– Какая разница! – закричал я. – Давайте, на нас смотрят! – я двинулся к нему, словно желая подтолкнуть.

– Отойдите! – властно произнес учитель. Затем с неожиданной сноровкой взмахнул ломом и обрушил его на седой край колокола.

И раздался звон. Это был пронзительный, счастливый миг. Потом я понял, что тогда меня все время пугала мысль о том, что у нас ничего не получится, что мы ударим в колокол своим железным ломом и раздастся какое-нибудь убогое звяканье. Но получился звон! Настоящий колокольный звон, пусть не такой красивый, каким он должен быть… Колокол ожил!