Сергей Хелемендик: Группа захвата

– Я спросил вас, правда ли, что ее детей убили?

– Да что вы! Померещилось ей! Допилась до горячки…

– Но я ей верю! В Москве есть сигналы, что у вас здесь творится что-то…

– Что творится? – она ждала моего ответа, я слышал ее тяжелое дыхание.

Директриса школы – странное создание, возраст которого терялся где-то между сорока и шестьюдесятью, – не ответила ни на один мой вопрос. Она прикрыла глаза очками и нудно читала вслух протоколы заседаний родительских комитетов. Когда я заметил, что тоже умею читать, она как будто обрадовалась, передала папки с протоколами мне и, сославшись на педсовет, вышла. В протоколах были все те же вариации на тему воспитательной работы: повысить, укрепить, усилить, поднять на новую ступень… Моих вопросов директриса словно не слышала. В том числе без ответа остался и главный вопрос: почему жертвами несчастных случаев становятся исключительно девочки.

В разной форме я несколько раз задавал этот вопрос и Волчанову. Он всегда вздрагивал и отвечал какой-нибудь начисто лишенной смысла тирадой: мол, девчонки нынче такие легкомысленные да безмозглые, от рук отбились, почище парней. Впрочем, в последний раз, когда я сложным, извилистым путем привел его к этой теме, – это случилось у него в кабинете – он налил мне рюмку коньяка, погладил по плечу и сказал, что я любопытен и настойчив, и ему это очень нравится, И как-то по-новому сощурился. Испуганно, но дерзко.

Начальник местной милиции Филюков, с сонными глазами, толстый, неповоротливый и косноязычный, появился в кабинете Волчанова в конце третьего дня. Волчанов подмигнул мне и громко, так, чтобы слышали в соседней комнате, провозгласил, что нам пора собираться на рыбалку.

Дача Волчанова была расположена примерно в двадцати километрах в деревне под названием Нероновка. По дороге я спросил Волчанова, почему деревня названа так, но он ответил, что не знает. Знает, что название старое, а кто такой Нерон, не знает.

Роскошный особняк из розового кирпича Волчанов упрямо называл садовым домиком. Бог ему судья! Три этажа, несколько гарнитуров, два цветных телевизора, видеомагнитофон, сауна. В доме постоянно жила цветущего вида бабка.

К нашему приезду рыбу уже почистили. Об этом доложила румяная старушка. Из ее дальнейшего доклада стало ясно, что почистили севрюгу и стерлядь. Волчанов дал распоряжение варить и подмигнул мне. Он мигал так весь вечер. Я завел речь об удочках, заявив, что хочу вытащить стерлядь собственными руками, потому что с детства люблю посидеть на зорьке под кустом. Выяснилось, что удочек в доме нет.

– Да и стерляди здесь сроду не водилось! – успокоил меня Волчанов. – Это привозная.

Он давал понять, что под словом «рыбалка» понимается что-то, прямо не связанное с процессом рыбной ловли. Что именно, выяснилось довольно скоро.

Когда мы, по выражению Волчанова, слегка размялись, пропустив по рюмке французского коньяка, розовощекая старушка, украсившая себя цветастым платком и чистым новым передником, сообщила, что банька нагрелась. При этом она как-то блудливо улыбалась. Я вопросительно посмотрел на хозяина: о бане раньше речи не велось. Волчанов потер руки и воскликнул:

– А что, может быть, попаримся! У нас тут по-простому, по-деревенски. Сауна имеется – простенькая, зато своя.

Бабка пошла за простынями, а Волчанов по дороге в сауну пригласил меня оценить его видео. Аппарат был в самом деле неплохой: новый и очень дорогой. Волчанов поставил кассету, и на экране возник огромный половой член, размерами своими внушавший мысль о подделке. Затем появилось свирепое лицо обладателя этого органа – юного мулата, с ярко накрашенными глазами. Мулат гордо смотрел вниз на свое сокровище и раздувал ноздри. Потом в кадре возникли сразу три мясистых блондинки. Они ворвались в украшенную в восточном стиле комнату и, увидев мулата, стали лихорадочно срывать с себя одежду. Присмотревшись к интерьеру помещения, я заподозрил, что этот шедевр приготовлен где-то у нас в Средней Азии: слишком много на стенах было ковров и сабель. Пробиваясь к мулату, развалившемуся на ковре, голые блондинки слегка подрались, но разум восторжествовал, и они втроем принялись хлопотать вокруг невероятно огромного полового органа, который занял весь центр кадра, выполняя роль стержня композиции.

– Вот бы мне такой! – прошептал Волчанов и облизнулся.

– Зачем?

– Чтобы всех… – Волчанов впервые при мне выругался.